Евгений Иванов - Меткое московское слово

Все банщики отрывались от своей работы, хватали в руки пустые деревянные шайки, ударяли в них костяшками пальцев и хором повторяли:

Старший подходил к молодому и с поклоном добавлял:

И тут же, не дожидаясь ответа, распоряжался:

— Ну, валяй свое дело, Петр Никоныч обещались, мы их штрафуем за то, что одни пришли и супругу обидели!

По окончании процедуры мытья Петр Никоныч должен был угощать всех банщиков, т. е. щедро дарить им на вино. За это в узел с бельем ему завертывали как обязательный подарок два свежих веника, две чистые мочалки и один крохотный кусочек мыла. Обижаться на традиционное приветствие и тем более уклоняться от него не полагалось.

(Записано в 1907 г. со слов старого банщика Ермолаевских бань Степана Ильича Опарина.)

На старые, богатые и подчас заканчивавшиеся пьяным самодурством купеческие свадьбы по традиции приглашался, одетый в белоснежную косоворотку и в широкие, навыпуск плисовые шаровары, банщик, «пользовавший» молодого. Роль его сводилась к стоянию с полотенцем в руках во время общего пира при рукомойнике и в подаче молодому, на утро после брачной ночи, воды для умывания. Называли их «рукомойный фициант». На эту роль выбирался тот, чьими услугами регулярно пользовался до свадьбы женившийся. За «фициантом» старательно ухаживали, оказывали ему всяческое внимание, одаривали и обязательно напаивали вином до отказа. Для последней цели его иногда выводили на показ гостям, заставляя произнести громкое поздравление новобрачным, выпить полный стакан и капли, оставшиеся на дне, вылить себе на голову — в знак особого почтения к торжеству и пожелания брачащимся счастья.

Были банщики каламбуристы и чудаки.

Доводилось мне слышать несколько любопытных острословиц и от гробовщиков:

Волнует Петра баба, как могилу гроб!

Аксинью, рабу божию, покрыл поп Семен за рупь рогожею!

Гроб, бывало, на три полтины, справа (т. е. одежда) — ледящая, бабенка голосящая, в приход три гривенника — на доход, двугривенный — попу Семену, две свечки — за шесть канонов, за ладан — сколько спросим, да псаломщику — копеек восемь. Вина штоф — сорок, рис — на кутью, изюм да творог. Помереть и убранство по-честному, на тот свет получить за два рубля семь гривен можно было, покойного еще добром помянуть и нищей кладбищенской за упокой души грош в горсточку сунуть. Место — даром в сторонке, лопата да руки — свои… Было время!

Кладбищенские могильщики говорили:

Семерых сегодня хоронил, двоих поить к колодцу водил, трех младенцев в рай отправил и склеп старой бабушке поправил. Сына моя баба родила, деньги надобны — в деревню справить, бабу поправить, родных братьев жены угостить и себя ублаготворить жизнью грешной, доколе сам не помру…

(Записано в 1909 г. в Москве на Ваганьковском кладбище от неизвестного могильщика.)

На чаек как вопрошаете?.. Не пьют только на небеси, а здесь, кому хошь, подноси!..

Рыли могилку по совести… Никто упокойного не потревожит — на семь вершков глыбже законной… Впору для себя такую!..

Для себя впрок изготовляете, штобы с любезным многолетним супругом рядком представиться? Доброе дело! Изгородочку вот здесь ставите, а середь камень, будто уж померли и упокоились. Это дело в наших руках! Никто и не займет местечко… Когда сами помрем, у нас знакомство в том свете большое скажется — всем, по силе возможности, услужаем. Вон с Иваном Палычем архирея даже хоронили, а уж чиновных сколь… Рядком с супругом вашим с иной стороны пожарного дела бран-майор…

Пичужкам кутью на могилку покрошите. Пичужка супругу вашу спомянет и радость ей, покойной, даст. А теперь, ваше благородие, за упокой для почину выпить по вашему чину. Трудились много, в корни могилка вошла под деревцом… Всяко мы винтовали…