Владимир Афиногенов - Конец черного темника

«Настало время, — подумал генуэзский консул, — расправиться с венецианцами». С молчаливого согласия Мамая генуэзцы в 1365 году заняли Сурож и Правант, скинули с высокой башни флаг с крылатым львом и водрузили свой. Ставка на чёрного темника оказалась верной...

Но Абдуллах взрослел, набирался ума и спеси и стал выходить из-под опеки Мамая. И тогда темник режет его как овцу, а на его место сажает Мамет-салтана, как называли его русские летописцы. Это и был Мухаммед-Буляк.

Пока Мамай чинил раздоры в Орде, на русском небосклоне уже взошла и засияла первыми лучами звезда московского князя Дмитрия. Это не могло не обеспокоить чёрного темника, и он предпринимает на Москву один поход за другим, но до Москвы не доходит, а всякий раз грабит и дотла сжигает стоящую на пути к московскому княжеству Рязань. Это дало повод сказать как-то Олегу Ивановичу своим близким и родным:

— Я словно келарь у московского государя. И когда воры приходят поживиться добром, они в первую очередь пинают ногами того, у кого ключ от хранилища.

Рязанский князь не раз обращался к московскому князю за помощью, но Дмитрий уклонялся от ответа, зная, что время для решительного сражения с Ордой не подошло, поэтому выжидал и копил силы, твёрдой рукой проводя политику объединения и централизации Руси.

А Русь набирала силы, и теперь каждый «выход» — привычную дань — ордынцам приходилось брать с боем. В Нижнем Новгороде русские «обнаглели» до того, что однажды перебили всех Мамаевых послов и с ними более тысячи лучников.

В это время в Сарай пожаловал выходец из Синей Орды хан Арапша, карла свирепый. Как и многих его предшественников, Мамай прогнал его из Золотой Орды, и тот удалился в мордовскую землю по следам Секиз-бея.

Возле Пьяны-реки проходила засека. Русская стража, надеясь на непроходимые мордовские леса, на древесные заломы и завалы, на рвы, выкопанные ещё Секиз-беем, беззаботно бражничала, устраивала охотничьи ловы на полях, не высылала вперёд дозоров и несла службу лишь в крепостях и на валу. Арапша, воспользовавшись этим, обошёл стороной засеку, двинул на русских ратников все свои пять конных полков и вырезал всех до единого...

Так вот случилось, что Мамаевы послы и лучники были отомщены. Чёрный темник, довольный, дёргал золотую серьгу в правом ухе.

А потом пошли полосы неудач. Битва на Воже... Узнав, что Дмитрий вдребезги разгромил его князей и мурз, где погиб и любимец хана одноглазый Бегич, Мамай в припадке бешенства выдрал на голове клок своих чёрных волос. Мстить! Мстить! Этот московский щенок, который вырастает в свирепого пса, не даст ему покоя до тех пор, пока не будет посажен на цепь у сарайского дворца грызть обглоданную им, Мамаем, кость.

Поэтому в 1379 году, завоевав Северный Кавказ, Мамай двинул свои тумены на Нижний Новгород и Рязань. Рязань он сжёг, а Олег Иванович со своей дружиной, женой Ефросиньей, с сыновьями Фёдором и Родославом, с зятем Салахмиром, которого при крещении нарекли Иваном, отсиделся в мещёрских болотах. После Рязани Мамай хотел пойти на Москву, но сил не хватило — падеж скота начался у него, да с Кавказа прихватили ордынцы неведомую им болезнь: мёрли как осенние мухи. Мамай и поворотил свою орду в Дикое поле.

Сожжённая дотла, заваленная трупами мужчин, женщин, стариков и детей Рязань осталась позади. Кругом расстилалась степь с половецкими и ордынскими могильными курганами. В небе кружились орлы, а на курганах чёрные вороны чистили клювами перья. Наступали сумерки.

Мамай приказал обозам остановиться. Вышел из кибитки, чтобы размяться. За ним неслышной и невидимой тенью проследовали тургауды.

Подошёл верный человек генуэзского консула Дарнаба, узколицый, с пронзительным, как у своего господина, взглядом, в чёрном плаще, под которым всегда находился кинжал и пузырёк с ядом, молча поклонился и подал грамоту. Мамай развернул её и прочитал:

«Я, ваш племянник Тулук-бек, живущий вашей мыслию, извещаю царственного дядю в том, что во дворце убит стрелою в грудь великий хан Мухаммед-Буляк (да примет его безгрешную душу Хорс в своё солнечное царство), и прошу поспешить в Сарай, ибо может учиниться большая смута».

«Вот волчонок! — сплюнул Мамай. — Власти захотел. Ну погоди, паршивец, всыплю тебе нагайкой пониже спины...» Но письмо бережно свернул и спрятал под нательной рубахой. Спросил Дарнабу, кто доставил послание:

— Люди моего господина консула. Тулук-бек лично передал ему.