Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

Гость понимающе покивал головой:

— Бачишь, яке дило.... На пробци е така тонюсенька бумажка. Казав мени один ученый человек, що як попадется кому ця бумажка с царским патретом, то получит вин выигрыш — золотой червонец.

— Боже великий! — не удержался от возгласа Данел. — За бумажку — десять рублей! Еще столько — и можно купить корову. Куда же она закатилась, да пропал бы я сам вместо нее? Эй, эта женщина! — крикнул он стоящей у печи Даки. — Я, что ли, должен искать эту золотую пробку? А ну, наш сын! — метнул одновременно огненный взгляд в Казбека, — посмотри хорошенько под нарами.

Казбек стремительно бросился выполнять распоряжение отца.

— Вот она, баба, — протянул он спустя минуту отцу драгоценную находку.

Тот взял пробку, с благоговением передал соседу по фынгу:

— Смотри, ма халар...

Гость отколупнул от пробки бумажку, посмотрел сквозь нее на лампу и огорченно вздохнул:

— Нэма патрета, хай ему грец. Мабуть, ции патреты уси в нужники отнесли.

Данел, услышав такие кощунственные слова, оторопело воззрился на гостя.

— Нельзя так говорить про царя-батьку, — нахмурился он. — Пристав услышит — в тюрьму посадит. Нельзя так говорить, — повторил он и невольно посмотрел на дверь.

Гость рассмеялся, обхватил медвежьей лапищей хрупкий стакан.

— Ото ж и видать сразу, друже мий, шо ты ничегусеньки не знаешь. Скинулы твоего царя-батьку к бисовой маме ще на прошлой недили.

— Воллахи! — вылупил глаза Данел и даже на ноги вскочил. — Что ты такое говоришь? Разве можно скинуть царя? Все равно, если б овцы скинули своего чабана.

— Народ не вивцы, — возразил гость. — И ты меня не равняй с царем. Я, братику мий, пока чабаном стал, в гарбичах да в подпасках во як находился. Уси буруны от Гашуна до Астрахани вдоль и поперек истоптал вместе с баранами. А що твий царь? Из люльки — разом на трон. И просидел весь свой вик на нем, як тый кот на печке. Где вин був, шо бачив? Вырастил за всю жизнь хоты один кавун? Выкохав хоть одного ягненка? От безделья войну затияв. Да, бач, штука яка: з нимцем воюваты — надо трохи в голове маты. А ежли тут не хватает, то туточки не визьмешь, — показал он левой рукой на ту часть своего обширного тела, из которой, по его мнению, нельзя пополнить пустую голову. — Скильки народу дуром положив на цэй войне. Давай выпьемо, друже, за то, щоб на великой Руси никогда бильш не было таких хреновых царей.

— Давай, ма халар, — охотно согласился хозяин дома.

Выпили. Потрясли головами не то от удовольствия, не то от омерзения. Закусили селедкой. Дали кусок селедки и Казбеку: не каждый день перепадает мальчишке такое лакомство. Закусив, снова вернулись к неоконченному разговору о царе.

— А кто же будет теперь вместо него? — спросил Данел.

— Якось Временное правительство, — ответил словоохотливый собеседник, вновь наполняя стаканы водкой. — Мне давче в Моздоку говорил один добрый знакомый, що власть эта народная: теперь, значит, як народ захочет, так и будэ.

— Э... — скривился Данел. — Народ это... один плясать хочет другой — плакать. Как сделаешь, чтоб все одинаково захотели. Степан тоже говорил: «Народ, народ...»

— Кто ж це такый?

— Зять мой. В тюрьме уже четыре года сидит. Ты мне лучше скажи, это твое Временное правительство отпустит его из тюрьмы?

— А за що вин сидит?

— Сказал же, за народ.

— Политический, значит. А раз политический, то, стал быть, против царя. Вот и выходит, друже мий, що его должны отпустить в першу очередь. Ну, давай выпьемо за то, щоб вин скорийше вернулся.

— Давай, ма халар.

Снова выпили. И снова поморщились, как будто пить водку их принуждали из–под палки. Так, по крайней мере, показалось Казбеку. Он ел селедку с настоящим городским хлебом, а не с домашним просяным чуреком, и старался понять, о чем говорили взрослые. Побежать к Басилу и сообщить ему, что царя сбросили к «бисовой маме» и что отныне можно делать все что захочется — хоть на голове ходи, потому что власть теперь народная, а они с Басилом ведь тоже народ, но вовремя вспомнив, что на голове ходить им не запрещалось и при царе, решил повременить немного и дослушать до конца интересный хабар. Да и селедка еще не вся съедена на фынге.

— Що лупаешь на мэнэ, як тый богомолец на икону чудотворную? — подмигнул ему приезжий дядька. — Небось, по-русски не бельмеса, а?

— Сам бельмеса, — огрызнулся Казбек и тотчас получил от отца подзатыльник.

— Ишь, гордый какой, прямо князь да и только, — рассмеялся гость. — Сказано, кавказец: чисто порох.