Михаил Бродский - Сабанеев мост

В не столь далеком тридцать седьмом году геологов, необоснованно рекомендовавших взорвать заложенные фундаменты, расстреляли бы как вредителей. Но и в мое время их, конечно, надо было бы отправить под суд. Неизвестно, как появилось первое заключение, никто не контролировал проведение изысканий, возможно, допустили ошибку, а потом защищали честь мундира, наплевав на остановку строительства и немалые расходы. Говорилось о деформации грунтов, а налицо была деформация совести. Но я промолчал: судебное дело повлекло бы долгое разбирательство, которое неизбежно затормозило бы стройку.

Так закончилась эта история, стоившая мне немало бессонных ночей.

Дальнейшее проектирование и строительство завода проходило без особых приключений, но в чрезвычайно напряженном режиме. В проекте участвовало двенадцать организаций в разных городах, и бывало, что в течение недели мне приходилось побывать в трех-четырех местах для контроля и решения возникающих проблем. Несмотря на потерянные месяцы в связи с заменой площадки, технический проект завода и жилого поселка был закончен и утвержден министром в установленный правительством срок. К несчастью, Госстрой СССР взял проект, как один из наиболее важных проектов года, на экспертизу. Мне пришлось терять время практически на повторную защиту проекта и еще раз убедиться в том, что кадры в аппарат правительства подбираются по анкете, где пункт о деловых качествах отсутствует. Заключение экспертизы было положительным, но содержало много замечаний, которые следовало учесть при рабочем проектировании и строительстве. Одно из замечаний было справедливым, остальные совершенно неприемлемыми. Поскольку Госстрой, как комитет Совета министров, был конечной инстанцией, оспаривать замечания было невозможно, поэтому я взял на себя риск их игнорирования. По правде говоря, риск был невелик, ибо известно, что суровость законов в нашей стране искупается необязательностью их выполнения. Разумеется, никто исполнение требований экспертов не проверял, и завод был построен в соответствии с проектом.

Спустя пятнадцать лет после ввода в эксплуатацию первой очереди завода я летел в командировку в Будапешт и в самолете встретил главного инженера завода.

– Все работает, – сказал он мне. – Мы вас помним.

Большего счастья проектировщику от оценки его деятельности не дано испытать.

Одновременно с заводом подрастал и мой сын, которого после долгих поисков имени мы назвали Всеволод. Он родился в конце марта, в Международный день театра, что, может быть, каким-то мистическим образом определило вектор его развития. Правда, когда после восьмого класса мы переводили его в другую школу, в класс с углубленным изучением литературы, учительница математики очень удивилась, сказав, что Сева – прирожденный математик. Удивившись, в свою очередь, этому мнению, я тут же вспомнил, что в пятилетнем возрасте он решил задачу, требующую некоторого абстрактного мышления. Глядя на вечернее звездное небо, мы выяснили, что звезд бесчисленное количество, и я неожиданно спросил его:

– Как ты думаешь, сколько получится, если бесчисленное количество разделить пополам?

После недолгого раздумья Сева ответил:

– Тоже бесчисленное количество.

К сожалению, он вырос без братьев и сестер. Беременность Марине шла; в этот период, когда многие женщины дурнеют, она расцвела и стала еще красивее. Однако вырастить даже одного ребенка двум работающим людям, не имеющим помощи от старшего поколения, было весьма непросто. Эксперимент с яслями через две недели закончился простудой, а потом мы нашли няню, на которую уходила Маринина зарплата.

Сева рос смышленым и бойким; уже в восемь месяцев он, держась за стену и заливаясь смехом, пришел из детской к нам в комнату. Еще не умея читать, он с удовольствием слушал пластинки с записью пушкинских сказок в исполнении Табакова, слушал с удивительным вниманием и «Витязя в тигровой шкуре» в переводе Заболоцкого, которую я читал ему однажды вечером.

Когда он научился сидеть, ему потребовался высокий детский стульчик, и с его приобретением связана маленькая история.

В компании наших приятелей Иры и Коли Ферапонтовых мы встречались с миловидной пухленькой блондинкой Леночкой, которая через некоторое время вышла замуж за весьма общительного молодого физика, только что окончившего Ленинградский университет. Леночка продолжала бывать в нашей компании с мужем, и молодая семейная пара однажды приезжала на красных «Жигулях» к нам в Эльву, маленький эстонский городок, где Ира и мы отдыхали с детьми. В приятельском кругу, где дети были разных возрастов, некоторые ставшие ненужными аксессуары младенческого быта передавались младшим из семьи в семью. Сын Леночки был немного старше Севы, из стульчика вырос, и мы договорились, что я его заберу.