Алла Хемлин - Заморок

Пускай.

Я себе решила, что у меня настало время спросить, зачем Яков у Александра Ивановича на готовом, зачем катается на доверии у органов, зачем………………

А время взяло — раз! — и настало у Якова.

— Изергиль, ты зачем пришла на балкон?

Я честно сказала Якову, что пришла к своему почти что мужу, что я ж не знала, что получусь как свидетель при выполнении долга человека перед органами.

В эту самую секундочку Яков проявился как свыня и по смеху, и по всему-всему.

Яков сказал, что сейчас Якову будет совсем плохо с смеха, что у меня в голове каша с салом, что какой мне уже муж, что Александр Иванович такие долги выполняет и выполняет от своего личного лица, что Александр Иванович тут, а органы там………………

Я сказала, что Яков неправильно мне не доверяет, что я тоже могу работать для органов вплоть до самой своей смерти от бомбы с своими детками и своим мужем тоже, что меня ж все-все уже проверили для органов — и Фрося, и Яков, Александр Иванович нет, еще не проверил, Александр Иванович будет муж, — тогда.

Яков перестал смеяться и сказал, что у меня в голове не каша с салом, а другое.

Я спросила какое, может, первое блюдо или, может, второе.

Допустим, мне не нравится, когда в голове первое.

Яков сказал, что пускай я хорошо успокоюсь, что Яков сейчас пойдет чинить Александру Ивановичу звонок и розетки, чтоб току удобней было отсюда туда и оттуда сюда, что позавчера ж ничего не починилось, что такое получается, когда человек прется к человеку без доклада, что мне б подумать хоть про розетки, а не про мужа с органами………………

Яков расстроился.

Я ж рассказала про нашу с Александром Ивановичем любовь, про органы тоже рассказала.

Надо понимать.

Яков ушел, а я подумала, что еще надо было сказать про свою верность, что я всегда буду с Яковом работать как боец на том свете, пускай хоть пытают. Да.

Потом я подумала про что зачем-то ж Яков про Фросю не сказал.

Да.

Завтра у меня получился решительный день.

В девять часов я пошла к Александру Ивановичу в кабинет.

Вера Марецкая сидела на своем месте.

Я спросила, или можно на прием до Александра Ивановича.

Марецкая сказала, что Александр Иванович с сегодня будет прнимать все-все на свете не тут.

Я спросила, где ж Александр Иванович будет принимать.

Марецкая сказала, что товарища Осипова переправили на другую работу.

Марецкая встала с своего стула, подошла вплоть до меня, взяла меня за плечи, за левое, и за правое тоже, и развернула.

Конечно, я пошла.

Я шла на свое место и думала, что у меня настал конец и конец.

Потом я подумала, что, может, еврейскому Богу стало обидно, что потому все-все так и получилось. Я ж дала клятву идти с Яковом до самого-самого неба. Бог меня и наказал. Бог взял — раз! — и уволил Александра Ивановича.

А я ж Александра Ивановича себе уже наметила.

В десять часов у нас было собрание коллектива. Петр Леонидович всем-всем-всем пояснил, что Александра Ивановича срочным порядком перевели на другую работу, что коллектив должен работать и стараться дальше и дальше.

Конечно, у нас в буфете обсуждалось, что случилось. Степан Федорович сказал, что Александр Иванович ослабил дисциплину в коллективе, так потому. А потом Степан Федорович сказал, что, наверно, наш буфет опять переделают как буфет, что надо будет думать про новую работу.

Я пришла домой и, как была с улицы, подбежала до Ленина, обняла Ленина за плечи, за левое, и за правое тоже, и заплакала………………

Потом я и не хотела, а взяла — раз! — и начала затягивать одеяло с пододеяльником конец в конец. Допустим, там уже было хорошо-хорошо затянутое. Я ж всегда сильно аккуратная на постель.

Потом я сняла с себя все-все и легла на кровать.

Получилось, что я лежала сама по себе, а на меня налегла усталость. Конечно, это была усталось по работе. Я ж всегда сильно отдаюсь, потому.

Мне захотелось открыть окна и пустить в дом все-все с улицы. Там не цвело полной мерой, а я своим носом слышала, что начнет хоть завтра. Допустим, послезавтра тоже может.

Я спросила у Ленина, как он считает про цветет. Ленин сказал, что, скорей всего, послезавтра, что всегда цветет, когда теплей и теплей.

Да.

Я сказала Ленину спасибо за хорошее слово.

Я наметила, что когда буду женой, так возьму и протру тряпочкой Ленина всюду-всюду. Я ж еще хоть и женщина, а сама по себе вроде девушка, мне считается стыдно, чтоб всюду-всюду.

Я лежала и думала про сколько ж я сделала для нашей любви с Александром Ивановичем. И то сделала, и это. Александр Иванович не знает, что я преодолела. По правде, я не знаю тоже. Оно так говорится среди людей, потому. Я ж, когда преодолевала, всегда не уставала. Первое. Я сильная.