Валериан Светлов - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Я прошу тебя, князь! — скромно опуская глаза, ответила польщенная Елена Леонтьевна.

Порешив на этом, грузины стали расходиться. Все поочередно подходили к царевне и низко кланялись ей. Она сидела, не шевелясь, потупившись; возле нее стоял царевич и важно отвечал наклонением головы на поклоны князей.

Внешний вид избушки ворожеи Марфуши нисколько не изменился с тех пор, как в ней была несколько лет тому назад боярыня Елена Дмитриевна. Внутри она была все так же грязна и неуютна, и по-старому сидела над котелком с варящимися в нем какими-то травами Марфуша.

Годы точно не коснулись ее худощавого, цыганского типа лица; на нем так же светились энергией и силой мрачные темные глаза, пытливо высматривавшие из-за нависших над лбом всклоченных черных как смоль волос. Только вокруг рта лежала складка не то презрения ко всему окружающему, не то затаенного горя…

Помешав травы, она встала, подошла к маленькому слюдовому оконцу и посмотрела на улицу. Было темно, хоть глаз выколи. Кругом было пустынно и глухо; только слабое журчание ручейка доносилось откуда-то неподалеку.

— Никто больше не придет, поздно… Да и время не для волшебства… — проговорила Марфуша, и странная усмешка тронула ее бледные губы. — Вишь, Вербная неделя; они ее чтут и ворожить не станут… Верующие ведь! Много ли сегодня наработала?..

С этими словами она задернула оконце платком и пошла к маленькому сундучку, стоявшему рядом, в чуланчике. Вытащив его на середину избы, она присела на корточки и замысловатым ключиком отперла свою сокровищницу, на дне которой оказались горки золота и медной монеты.

Глаза ворожеи потускнели, подернувшись точно слезой.

— Сколько бед натворило это золото, — прошептала ворожея. — И все-таки мне еще мало! Этого не хватит, чтобы сделать счастливой мою Танечку! Ах, Таня, Таня, ради тебя терплю я муки, души загубила — и свою, и людские, а тело мое слабое ежеминутно адова огня трепещет! Матушка, матушка, — вскрикнула она, — .завета твоего не исполнила!

Большой черный кот— непременная принадлежность каждой чародейки того времени — ласково мурлыча, потерся о ее колена.

Ворожея погладила его по мягкой спинке.

— Бедные мы с тобою, Клубок! Когда-то страда наша кончится?

Кот поднял голову и пошевелил ушами.

— Что, Клубок, или идет кто-либо?

И действительно, возле избы послышались голоса и проклятия…

Ворожея быстро убрала сундучок и боязливо стала прислушиваться. Поздние гости говорили на незнакомом ей языке, а один из голосов был детский. Но скоро ворожея услышала и настоящую русскую брань.

— Чтобы черти тобой подавились, хрычовка некрещеная! Дома, что ль, тебя нет? Князь Леон, подожди маленько! Ежели нет ее, лешихи, всю избу разнесу! — И тот же голос тихо спросил: — Что, царевич, испугался?

— Я? Вовсе нет! — ответил детский голос, видимо, бодрясь.

— Не надо было так поздно, ведь ничего не видно, — проговорил сильный мужской голос.

— Я-то знаю ее чертову избу… — кричал русский, и Марфуша узнала в нем молодого стрельца Прова Степановича. — Да ответишь ли ты, сучья печень? — заорал он во все горло.

— Может, ее и в самом деле нет? — спросил Леон.

— Должна пронюхать, дьяволицына дочь, что мы золота ей кучи навезли!

— Только ты ей не говори, кто мы, — посоветовал Леон, когда под напором стрельца дверь заскрипела.

— Кто там, что надо? — сонным и хриплым голосом спросила наконец Марфуша.

— Открывай, рачье пузо!

— Да ты не больно ори, а сказывай, что надо?

— На то ты и ведьма, чтобы знать, зачем к тебе люди ходят! Разве не почуяла запаха денег?

Ворожея постаралась хрипло рассмеяться и отворила дверь, после чего стала рассматривать пришельцев. Она имела довольно много дел с боярами и боярынями, часто толкалась и в теремах, чтобы тотчас же по осанке узнать в пришедших знатных людей.

«Какого царства князья?» — думала она и старалась вспомнить, где видела таких чернооких, смуглых красавцев, как этот мальчик и его спутник.

Леон и царевич были в русских шубах и шапках, не желая открывать ворожее своего звания. Но их жгучие глаза и гибкие движения скоро навели старуху на мысль, что это могут быть только грузины, которыми она всегда при встрече на улицах любовалась.

«Грузинской царевны, должно быть, сын и его дядька», — подумала она и проговорила вслух:

— Садитесь, бояре!

— Что за варево мастерила? — спросил Дубнов. — Верно, зелье какое? По чью душу?