Валериан Светлов - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Безумный испуг отразился в глазах больной.

— Что, что с Борисом? — дрожа, спросила она.

— Да, ты не бойся, матушка! Батюшка здоров, и ничего с ним не случилось.

Больная облегченно вздохнула полной грудью и, откинув голову на подушки, закрыла глаза.

— Батюшка здоров, — повторила Ольга, — и сейчас будет к тебе. Он согласился отдать меня замуж за Леона.

— Будет у меня сейчас? — заволновалась княгиня, видимо, не слушая того, что сообщала ей дочь.

— Матушка, слышишь ли ты меня? — тоже волнуясь, прошептала княжна, плотнее прижимаясь к матери. — Он позволил Мне за Леона замуж идти!

— Поправь мне волосы, — не слушая ее, распорядилась Анастасия Дмитриевна, — дай чистую рубаху мою, праздничную, кисейную, с шитьем.

Ольга торопливо достала из сундука белую рубашку и стала надевать ее на больную. Но слабое, изможденное тело бессильно упало на подушку, и Ольге пришлось позвать себе на помощь сенную девушку.

— Оправь одеяло, — проговорила княгиня, когда ее, причесанную и приодетую, положили на взбитые подушки.

Только что все было исполнено, как вбежала девушка с докладом, что князь жалует. Вскоре вошел и Пронский, истово перекрестился на образа, поцеловал жену в бледный, влажный лоб и сел в пододвинутое ему деревянное кресло. Сенная девушка незаметно юркнула из опочивальни; Ольга стояла перед отцом, как всегда, потупившись.

— Слышала, чай? — мотнув на дочь головой, проговорил Пронский, обращаясь к жене.

— Я не успела матушке еще сказать о том, — вмешалась Ольга, поняв по растерянному взгляду матери, что она так и не слыхала ее сообщения о нежданной радости.

Пронский подозрительно окинул обеих взором.

— Выдь-ка, поди, — приказал он дочери.

Ольга, поцеловав его руку, скользнула из опочивального покоя, ободрительно кивнув матери головой.

— Я князю Черкасскому отказ ныне послал, — начал Пронский, оставшись с женою вдвоем, — а Ольгу выдам за ее суженого. Ты слышишь ли меня, Анастасия?

— Слышу! — раздался в ответ тихий голос больной.

— Что же ты скажешь?

— Доброте твоей дивлюся, князь! Откуда такая милость к нам? Я ли в твоих ногах не валялась, дочь пожалеть просила? Ты даже не слушал меня, а теперь вдруг и князю отказ, и за милого Оленьку отдаешь… В толк не возьму, как так твое лютое сердце смягчилось?

Пронский угрюмо встретил ее вопрос.

— А ты, и умираючи, все жалить будешь, ровно голодная оса? — злобно проговорил он.

Две крупные слезы скатились из глаз княгини.

— Правду ты сказал, умираю я, и никакие лекари мне теперь не помогут. И еще скажу я тебе: знаю и причину своей безвременной смерти. Но не бойся, Борис, я не выдам тебя, — ласково шепнула княгиня.

— Что ты плетешь, безумная? — вздрогнув и испуганно взглянув на жену, крикнул Пронский.

— Нагнись-ка ко мне, — позвала его Анастасия Дмитриевна, — мне надо… кое-что тебе поведать…

— Так говори, что ли!

— О Господи! — простонала несчастная. — Какая гордыня в сердце твоем!.. Или уж я так опостылела тебе, что ты ко мне и пригнуться не можешь?

Пронский нетерпеливо повел плечами и слегка придвинулся к постели больной.

— Слушай, Борис… я сама видела, как однажды ночью… пришел ты ко мне…

— Еще что придумала!

— И… всыпал в мою кружку… зельице. С той поры и стала я таять, как воск от огня. Подумала было я тогда, что лекарственное было то зелье, и выпила, а вот с той поры…

Пронский в ужасе отшатнулся от жены и был не в силах произнести ни слова.

— Я не виню тебя, — продолжала княгиня, — сладко мне умереть от твоей руки, потому сладко, что моя жизнь слишком горька была. И сама я думала не однажды о смерти, да только на тот смертный грех пойти силушки не хватало! Вот ты помог— спасибо тебе! В монастырь от тебя уйти тоже я не могла, а смерть принять от руки твоей сладко мне! Любила я тебя, а теперь, как ты дитятко наше единственное пожалел, я отсюда совсем с миром ухожу… Только есть у меня просьбица к тебе! Прости мне, что нехотя на твоем пути стала, прости от сердца и… и поцелуй меня, как, бывало, прежде целовал… — Голос княгини пресекся от усталости и волнения, а лихорадочно горевшие глаза со жгучим нетерпением впились в когда-то любимое лицо мужа. — Пусть я с миром в вечность отойду, пусть будто ничего промежду нами злого и лихого не случилось. С миром предстану я тогда перед ликом Всевышнего и смело буду молить Его за тебя, и скажу Ему: «Отпусти грехи ему, грешному: любовно, дружно расстался он со мной на земле и послал меня к Тебе, отпустив с миром, со прощением, с благоволением». И тебе тогда легко станет жить. Поцелуй же меня, как целовал ты меня ранее, с любовью сердечною, безо всякой злобы и ненависти.