Галым Сейтназаров - Сквозь бурю

Прошло несколько дней, и Нагым с дедушкой поехали в Акбетку. Там Айдос познакомил его с высоким, очень худым человеком и сказал:

— Нагым, это твой дядя Оринбай.

Они вошли в глинобитную лачугу — жилище Оринбая. Все здесь говорило о крайней бедности, почти нищете. Дядя погладил черноволосую голову мальчика.

— Единственный сын моей единственной покойной сестры… — сказал он тихо и печально; казалось, разговаривал он не с гостями, а с самим собой.

Нагнувшись над плетеной корзиной, Оринбай вытащил из нее старые штаны, рубашку и протянул Нагыму:

— Возьми, сынок; это все, что у меня есть. Беден я, трудно мне, очень трудно. Работаю один, а в семье нас восемь человек. Но ничего не поделаешь. Приезжайте в будущем году; надеюсь, тогда дела мои поправятся. Старшему сыну будет уже тринадцать лет, второму — одиннадцать, они станут настоящими помощниками, и нам будет легче прокормиться… Да и тебе, Нагым, наверно, помогу.

Оринбай понурился. Айдос ласково положил руку ему на плечо:

— Не горюй, браток, всем нам трудно. О помощи Нагыму теперь не думай. Ему хорошо у нас, для меня и Нурбике он родной внук. А у тебя, я вижу, своих детей хватает; нелегкое это дело — прокормить такую семью. Но я верю: начнут работать сыновья, заживете лучше. Не правда ли? — Старик ободряюще улыбнулся.

— Да сбудутся добрые слова твои, хороший человек, — поблагодарил Оринбай.

Переночевав у дяди, Нагым с Айдосом возвратились в Тербенбес. И занялся мальчик обычными своими делами: пас овец и коз, ходил собирать хворост на топливо, помогал готовить корм на зиму для скота, резал камыш.

Видел Айдос, как старательно работает Нагым. Понимал и то, как хочется мальчику побыть среди своих сверстников, но к вечеру от усталости у него слипались глаза, не влекли ни игры, ни забавы.

За ужином, глядя на осунувшееся лицо Нагыма, Айдос сказал:

— Отдохни немного, сынок. Хоть два дня побегай, поиграй с ребятами, а я скажу людям, что присмотрю за стадом вместо тебя.

Рано утром Нагым наскоро поел и побежал к морю. Он лег на песок и устремил взгляд в чистое, синее-синее небо, слушал тихие всплески волны, лениво вползавшей на берег, пересыпал с руки на руку теплый песок, перебирал красивые белые, розовые, жемчужно-серые ракушки, складывал их маленькими горками. На берегу полно морских ракушек. «Прибежали бы сюда Кутлымурат и Сейтимбет, — думал мальчик, — славно было бы поиграть с ними в ракушки…»

А приятели в это время как раз шли к морю, им самим хотелось повидаться с Нагымом, поиграть с ним. Кутлымурат шел быстро, Сейтимбет еле поспевал за ним, то и дело оглядываясь назад.

— Чего это ты назад смотришь? — рассердился Кутлымурат. — Все еще боишься своей бабки? Трус, вот ты кто!

Сейтимбет шмыгнул носом:

— Легко тебе говорить. А мне теперь от бабушки попадет. Она меня не пожалеет и наговорит отцу, что я не слушаюсь и вожусь с сиротой. Отец знаешь как мне всыплет!

— Да ну ее, твою бабушку! Чего она взъелась на Нагыма?

— Откуда мне знать? Твердит все, чтобы не играл с ним и даже близко не подходил. Говорит: «Несчастье сироты и на тебя ляжет черной тенью». Только ты не рассказывай об этом Нагыму, я люблю его, мне всегда интересно с ним. И потом, Нагым такой храбрый… Вот бы мне таким стать.

Кутлымурат от удивления даже рот раскрыл:

— Как это «ляжет черной тенью»? Что это значит?

— Кто его знает? Бабушка так говорит. А что это, я и сам не знаю.

Кутлымурат нахмурился:

— Вот что я тебе скажу: никогда и никому такое не говори. Нагым обидится и совсем перестанет с нами водиться. Он ведь самый смелый и добрый среди нас. Помнишь, мы все попрятались от пыльного вихря, а он один не побоялся выйти ему навстречу. И прошел сквозь него. Нагым — настоящий храбрец, и уж поверь, если узнает, что ты повторяешь злые и глупые слова своей бабушки, навсегда бросит тебя!

— Да ты что, — сказал Сейтимбет, — мне даже в голову не приходило рассказывать Нагыму, что говорит про него бабушка. Аллах с ней!

— И не только Нагыму, никому не повторяй этих слов. И смотри не будь трусом.

Немного погодя они увидели Нагыма. Опустив голову, он медленно шел вдоль берега. Мальчики побежали к нему.

— Здорово, Нагым! Сыграем в альчики или ракушки? — крикнул Кутлымурат.

— Что-то не хочется, — грустно отозвался Нагым.

Втроем они молча шагали по берегу. Наконец Нагым нарушил тягостное молчание:

— Знаете, о чем я думаю?

— О чем? — выжидательно уставились на него ребята.