Елена Раскина - Час Елизаветы

Алеше же страсть казалась почти преступлением, как будто любил он не первую из российских красавиц, а призрак императора, принявший обольстительный женский облик.

И так же, как Шубин, обожала и втайне страшилась цесаревну вся гвардия…

Их следующая встреча состоялась в Рождественской церкви Александровской слободы. В то время Елизавета жила в бывшей резиденции царя Алексея Михайловича. В окрестностях церкви и располагалось имение отставного капитана Якова Шубина. Рождественскую церковь Елизавета отличала, как и старинный Успенский девичий монастырь, где частенько певала на клиросе и истово молилась. На холме, напротив церкви, стояли просторные деревянные палаты с каменным низом. Там и жила цесаревна. У подножия холма текла ленивая речка Серая, и все вокруг дышало покоем и тишиной.

Осенью 1729 года сержант Семеновского полка Алексей Шубин дал взятку полковому секретарю и, получив таким образом долгожданный отпуск, уехал в Александров вслед за цесаревной. В отцовское село заехал ненадолго, наскоро повидался с отцом и сестрой и стал ходить по пятам за Елизаветой. И к заутрене, и к вечерне приходил в Рождественскую церковь, смотрел, как Елизавета молится и низким грудным голосом подпевает певчим. Следил за ней, как шпион, но цесаревна, казалось, не замечала его присутствия. Отпуск подходил к концу, и в одно ленивое и сладкое, как улыбка цесаревны, октябрьское утро свершилось чудо.

Елизавета теплила свечу перед образом Николая Чудотворца, и Алеша навсегда запомнил набивной бабий платок на ее непудреных рыжих волосах, шуршащее темное платье и грудной жалобный шепот. Молилась она всегда жалобно, как будто хотела вымолить что-то недоступное и запретное, то, что пока не ей было отпущено и не ее ожидало.

Елизавета смерила красавца-сержанта кокетливо-оценивающим взглядом, потом улыбнулась и вышла из церкви, сделав Алеше знак следовать за ней. В это мгновение Шубину почудилось, что мягкая, обволакивающая красота царевны покрыла его, как Богородицыным покровом, и за невыразимо сладкое счастье минутной сопричастности придется платить долгим страданием.

– Что, приглянулась? – спросила у Алеши цесаревна, едва они вышли за церковную ограду. Шубин смешался и покраснел, что Елизавета оценила – немногие гвардейцы были способны краснеть, как дети.

– Вижу, который день за мной ходишь, – лукаво улыбаясь, продолжила она, ввергая Алексея в еще больший трепет. – Сначала думала – шпион, да не похож ты на шпиона. Глаза слишком ясные, взгляд влюбленный. Вскружила я тебе голову, солдатик? Как зовут тебя?

– Алексей Шубин, сержант Семеновского полка, ваше императорское высочество, – вздрогнув, отрекомендовался Алеша, которого наконец-то покинуло мгновенное счастливое оцепенение.

– Так ты знаешь, кто я такая? – спросила цесаревна, хотя в Александрове ее персона ни для кого не составляла тайны. – Может, потому в церкви глаза на меня пялил?

– Нет, не потому! – обиделся Шубин. – Видит Бог, не потому…

– Так почему? Хороша показалась? – в устах цесаревны этот вопрос прозвучал как утверждение. Она и не думала сомневаться в своей дарованной красотой власти.

– Как царевна Елисафия, которую Егорий Храбрый от змея спас, – спокойно и торжественно ответил Алеша и тут же испугался своей откровенности и прямоты.

– А ты что ж, Егорий? – рассмеялась цесаревна, и ее грудной, низкий смех показался Шубину таким же мягким и обволакивающим, как и ее красота.

– Нет, ваше императорское высочество, простой сержант, в баталиях не был, чинами и кавалериями не отмечен. – Алеша как будто хотел оправдаться перед царевной, и сам не знал в чем.

– Странный ты, сержант. Про Егория говоришь, как будто меня от змея спасать надобно. Живу я нынче вольготно, открытым домом, да и император наш Петр Алексеевич ко мне благоволит.

– Что же вы, ваше императорское высочество, так шпионов боитесь? – спросил Алеша, ощутивший в спокойных и уверенных словах цесаревны оттенок беспомощной лжи.

– Шпионов всем бояться надобно, – ответила Елизавета, сразу ставшая серьезной. – Они самое невинное слово так истолкуют, что потом не отмоешься. А недруги при дворе и у меня есть – чего доброго, перед императором оговорят. Только не тебе, сержант, о моей судьбе печалиться. Другие радетели найдутся.

Последние слова цесаревны прозвучали как отповедь, и Алеша хотел было попрощаться и уйти, но Елизавета остановила его. Кто знает, что решила она в этот момент. Может, и вправду глянулся ей искренний сержант-семеновец? А может, лишь захотелось развлечься в очередной раз с молоденьким мальчиком?