Понял мудрую правительницу одарённый глубоким чутьём мальчик… И решил тогда же по её примеру в жизни поступать. Удобно это и так красиво с внешней стороны… Только тот может много дать, у кого избыток благ в руках…
Сияет блеском мудрости и славы образ бабушки в душе внука.
А тут же упорно встаёт облик Павла перед сыном. Вот он, почти узник в своём тёмном, тесном дворце. Он такой же властный, неукротимый в желаниях своих, как и Екатерина, как и сам Александр. Но при этом так же нескладен и беспорядочен духом, как и по своей наружности.
Почти явно для всех лишённый законных прав наследства, он не умеет завоевать себе снова расположения всемогущей матери или хотя бы близких к трону лучших людей, сильнейших в царстве.
Наоборот, он окружил себя шайкой тёмных прихвостней, сомнительной репутации людей, выгнанных, по большей части, из военной и гражданской службы. Запёршись, подобно безумцу, в своём дворце, разыгрывает призрачного повелителя над горстью нищих «гатчинцев» — солдат, готовых за кусок хлеба делать вид, что и бессильного, загнанного Павла они считают «высокой особой»!
Это казалось смешно — и жалко… Имело вид мрачной изнанки того величавого блеска, которым одет образ самой императрицы-матери. Но что-то леденящее душу глядело вместе с тем из блуждающих, вечно воспалённых глаз отца.
И если перед бабушкой Александр испытывал благоговейное чувство страха, как перед непреклонным, могучим божеством в образе гениальной, ловкой женщины, то перед отцом юноша невольно испытывал безотчётный, безграничный ужас, как перед носителем тёмных начал, перед опасным существом, полным чего-то скорее зверского, чем человеческого, и необузданным в своих неразумных желаниях до конца.
Александр трепетал… И острая жалость примешивалась тут же к его вечному, мучительному страху перед отцом. Так между двумя чувствами — благоговейного страха и тёмного ужаса — рос этот ребёнок, потом юноша…
И неизбежно поэтому, что вечная скрытность, глубокое притворство даже при достижении самых чистых целей, подсказанных лучшими движениями души, — эти свойства, как неснимаемая маска, стали основной чертой характера Александра.
Теперь явился случай лишний раз проверить себя.
Александр знал, что все принцы женятся не по своей воле, особенно стоящие на черёд наследников трона. Даже Великий Фридрих по воле причудливого короля-отца женился на своей кузине, бранденбургской принцессе, подчинив свою огромную душу и волю решениям государя и отца.
Правда, этот же Фридрих дал клятву, что нелюбимая принцесса останется девственницей, не станет фактически его женой никогда. И сдержал странную клятву.
Теперь — мягкое насилие совершается над самим Александром. Он вынужден выполнить долг принца: взять себе жену, избранную главой семьи, императрицей-бабушкой. И он выполнит долг, вступит в союз.
Но если эта девушка не привлечёт его как женщина — кто помешает ему остаться с ней только в дружеских, братских отношениях? Над душой, над чувством его, Александра, кроме его же самого, не властен никто в мире, ни даже эта великая императрица всероссийская.
Постепенно, сначала неясно, но потом все отчётливей, проступило в нём последнее решение. И Александр вдруг даже выпрямился, словно почуял прилив новой силы, нашёл самого себя после горьких минут сознания, что придётся согнуть свою волю не только перед людьми, но даже перед самой судьбой!..
Найдя в уме желанный исход, обезопасив себе впереди победу наверняка, во всяком случае, быстро направился юноша к покоям императрицы, где, как всегда по вторникам, уже собралась обычная компания… Где ждали и его, чтобы он там сказал кому следует последнее, решительное слово.
С самым ясным видом, с ангельской, ласковой улыбкой на своём красивом лице появился Александр в Бриллиантовой комнате и прямо прошёл к круглому столу, за которым среди молодёжи, его сестёр и фрейлин государыни сидела бледная, прелестная девушка, словно ожидая чего-то великого, загадочного в этот вечерний час.
Ещё не видя Александра, принцесса Луиза почувствовала его приближенье, узнала его шаги за спиной.
И всегда она волновалась в его присутствии, особенно если они сидели близко друг от друга.
Конечно, ничего чувственного не было в этом волнении. Несмотря на свою фигуру, говорящую о женской зрелости, Луиза была совсем чиста. Правда, о браке она имела понятие, но самое отвлечённое. Согласно нравам той поры, когда и принцев женили, не спрашивая почти на это их согласия, — принцессы и думать не могли по личному выбору устроить свою судьбу. Но в данном случае Луизе посчастливилось. Красавец юноша очень понравился ей. Она его даже любила уже, как может любить чистая, полная возвышенных мечтаний девушка: скорее головой и сердцем, чем по-женски, страстно. Для этого ещё пора не пришла. Но тем более трепетала девушка в ожидании предстоящих событий. А сегодня и у графини Шуваловой какое-то особенное лицо, и у других из тесного кружка, который сейчас сидит за большим круглым столом.
Читать дальше