Лазарь Плескачевский - За Кубанью [Роман]

Отдав поводья Ибрагиму, Улагай направился было к крыльцу, как вдруг услышал:

— Генерал в саду.

Султан-Гирей сидел в беседке, увитой еще небольшими, похожими на гусиные лапки, ветвями винограда.

— Садись, Кучук, — вежливо пригласил он. — Хорошо, что пришел попрощаться.

— Не только, — тихо проговорил Улагай, садясь напротив генерала.

— О, у тебя всегда новости, даже в последний момент.

— В последний момент всегда бывают самые сногсшибательные новости. Я хочу спросить тебя: может, останешься с нами?

Генерал в упор посмотрел на собеседника.

— Я уверен, что ты и один управишься, — ответил он. — А потом не забывай: приказ есть приказ, раз барон назначил тебя, значит, он исключал мое присутствие. Быть может, ты передумал?

Передумал? Вопрос больно задел Улагая. Он не раз спрашивал себя об этом. Были дни, когда он готов был бросить все, перемахнуть через границу и пойти на службу к туркам или англичанам. И те и другие использовали бы его для организации разведки на Кавказе. Дело, конечно, прибыльное. Но понимал: это не уйдет. Слава, успех, истинное величие — там, в родном краю. Как будто стоит в его ауле высокий столб, высокий и гладкий, как стекло, столб, а на самом его верху — золотое яблочко. Взобраться на столб, овладеть золотым яблочком — вот его мечта. Стать первым человеком в Адыгее.

— Нет, Султан, буду в трудный час со своим народом.

— Вам, молодым, хорошо, — устало вздохнул Султан- Гирей. — Желаю успеха. — Он поднялся и вышел из беседки. Улагай последовал за ним.

— Ну… — Клыч крепко обнял полковника. — Поверь, люблю тебя, Кучук, как брата. Думаю, что скоро снова обниму тебя как победителя. Береги себя.

Что-то шевельнулось в черствой душе Улагая, под влиянием внезапного порыва он сказал:

— Уходи до двух, потом дежурный сменит пароль.

— У, свинья, — разъярился Султан-Гирей. — Я ему покажу двойную игру.

— Не поднимай шума, Султан, это мой приказ.

Улагай направился к Астре, но генерал окликнул его:

— Вот что, Кучук, насчет засады хорошо придумано. С начальником караула поговори, пусть палят в белый свет — была, мол, перестрелка, прорвались… А кто — разве узнаешь? Кого нет, тот и проскочил. Так и тебя искать не станут.

— Не поверят, — поразмыслив, ответил Улагай. — Чтоб из засады, хоть и ночью, никого не уложить… Догадаются, что инсценировка.

Генерал сразу же уловил мысль своего помощника.

— Кого же, по-твоему, могли бы уложить?

— Джумальдина. Самый неуклюжий. Зазевался, размяк…

— Ты прав, Кучук, мы это устроим. Ну прощай…

Обратно Астра шла шажком, на ощупь: темнота сгущалась с каждой секундой, подул свежий ветер. Одна за другой начали гаснуть звезды. За несколько минут все небо обложило плотными, будто стегаными тучами. Воздух сдавило невидимым прессом — не продохнешь. Вот-вот хлынет ливень.

Улагай весь ушел в себя. Не часы, а считанные минуты решали сейчас его судьбу. Еще можно все повернуть и так и этак. Но другого такого случая больше не представится. Это он знает твердо.

Астра, пропустив поворот на дачу, продолжает спуск. Что ж, иногда и коня послушаться не вредно. Ибрагим с охраной поворачивает в штаб. Вдруг, словно прорвавшись откуда-то, с шумом и грохотом низвергается ливень. Крупные, хлесткие струи воды окатывают всадника. Улагаю кажется, будто он оказался под водосточной трубой. Берег. Астра в нерешительности останавливается. Впрочем, Улагай и сам не знает, куда сворачивать. Спешившись, укрывается с конем под огромным кедром. Гремит гром, и гигантская штыкообразная молния врезается в воду: будто транспорт с боеприпасами наскочил на мину.

— Зиусхан… — Это Ибрагим. Он словно возник из дождя и ветра.

— Людей отправил?

— Осталась небольшая группа, — выждав, пока станет тише, докладывает адъютант. — Пятеро, самые надежные. Маршрут им известен.

— Отправь и их. Посади у телефона дежурного. Пусть на все дает один ответ: полковник спит, приказал не будить. Проверь, не оставил ли я чего в столе, возьми все деньги и спускайся сюда. Своего коня оставь в конюшне. Так донесешь.

— Есть!

— Погоди… Забери Астру. А впрочем, не нужно. Иди.

Улагай снова остается на берегу один. Ливень внезапно прекращается, становится тихо и тепло. Полковник срывает с головы намокшую фуражку и с силой швыряет ее в море. Она шлепается плашмя и через несколько секунд идет ко дну. Тишина. И вдруг в нее врывается какой-то звук. Он неясен и уже потому тревожен. Улагай прислушивается — сзади что-то шаркнуло. Выхватив револьвер, резко оборачивается. Никого.