Владимир Грусланов - Серебряные трубы [Рассказы]

Три тысячи солдат выделил командир из своего корпуса на постройку Кубанского кордона. Две «работные армии» в семьсот человек строили, остальные солдаты охраняли работающих от набегов.

Суворов сам руководил работами. Целыми днями носился он на своей низкорослой лошадке от одной работной армии к другой, от заставы до заставы, от пикета к пикету. Он разъезжал по всей линии, от Тамани до устья Лабы, где подбадривал уставших, где отменял неудачный приказ, где делал разнос нерадивым.

Однажды в теплый мартовский день заехал он далеко на север, к самой Кавказской линии, и стал на дневку в станице подле крепости Кизляра. Станица та село не село — стан, становище. Кругом вал земляной, а по-за валом хатки — мазанки, из глины сбитые, соломой крытые, белым белые, словно утицы белоперые с желтым хохолком.

По валу вестовые стоят, махальщики, дневальные с ружьем, шашкою, закубанца стерегут, не набежали б на станицу из степей-гор, не пожгли б ее, не пограбили. В хатках казаки живут, хлеб сеют, ружья из рук не выпускают, стерегут рубежи родной земли.

Суворов приехал в станицу. Зашумел станичный народ. Такое событие. Корпусной командир, большой генерал, победитель турок — в казачьей станице.

К дому, где остановился на ночлег генерал, пришли старики казаки, соратники Суворова. Они несли хлеб-соль почтить дорогого гостя.

Суворов принял подношение, поцеловал пшеничный каравай, поблагодарил стариков за внимание.

— Никак Кайдаш, старый волк! — вгляделся он в крепкого еще казака в широких синих шароварах, белой холщовой рубашке и черной папахе на голове.

— Так точно, Николай Иванов Кайдаш! — осклабился казак, вытягивая руки по швам.

— Евтюх Козулин, ты?

— Я, Евтюх Козулин! — стал рядом с Кайдашем еще один старый казак с горящими радостью глазами.

— Никифор Галайда? — удивлялся генерал. — Да что вы, братцы, побойтесь бога! Что мы, под Козлуджей? И ты, Калистрат Моргун, тут?

— Точно так, тут я! — мощным басом загудел рослый казачина с выбивающимся из-под высокой папахи седым чубом.

— Э, да здесь старых знакомых — пруд пруди! Чай, награждал я вас за службу верную, за отвагу, за мужество?

— Так точно, награждали! Нас с Калистратом за Козлуджу медалями пожаловали. А вот их, — казак указал на Кайдаша и Козулина, — за Гирсово.

Николай Кайдаш, коренастый, седой казак с длинными сивыми усами и широкой окладистой бородой, вышел вперед и поклонился в пояс Суворову:

— Просим завтра поутру к нам на праздник — казаки джигитовать будут, покажут, как владеют конем, шашкой, как пикой управляются.

— Конем да шашкой? — весело поглядел на него Суворов. — Молодцы! Герои! Приду! Как не прийти! Конем и шашкой родину крепите. Погляжу, как владеете.

Рано утром в степи за станицей, сейчас же за окружавшим ее со всех сторон валом, собрались казаки.

Суворов с двумя офицерами и вестовыми подъехал к шумевшим станичникам. Шум мгновенно умолк. Толпа раздалась в стороны и охватила генерала и его спутников полукругом. Направо от Суворова сгрудились казаки, молодые и старые, в мундирах, в чекменях, в черкесках, бурках и барашковых шапках — папахах.

Казачата, лет по десяти-двенадцати, тоже в черкесках, с небольшими настоящими кинжалами на поясах, в белых и черных папахах, опущенных на самые брови, шныряли между взрослыми, выпрашивая у них лошадей, — прокатиться разок.

Совсем махонький, белобрысый казачонок, получив коня, подбросил вверх свою папаху, поймал ее, ударил о сапожок и вскочил с земли на спину коня. Свистнув, он понесся в степь. Следом за ним, сжимая ногами бока лошадей, скакало еще с десяток казачат, догоняя своего товарища. Все они, на быстром беге коней, бросали далеко вперед папахи и, доскакав, поднимали их с земли и снова бросали и летели за ними с гиканьем, воплями, хохотом и криком: «Давай, давай!»

А по левую от Суворова руку сгрудились в тесную разноцветную стайку казачки. Они горделиво глядели то на свое, бесстрашно мчавшееся по степи потомство, то на генерала.

Суворов улыбался. Его глаза горели веселыми огнями.

— Ай, хорошо! Ай, лихо! Защитниками отечества растут! — тихо, словно самому себе, говорил он.

Казачата скрылись за изгибом вала. Крики и шум стихли. Старые воины, окруженные молодыми казаками, показывали шашки, кинжалы, ружья и пистолеты, захваченные ими в сражениях. Они вспоминали, как дрались на жизнь и смерть с врагами родной земли. Разглядывая оружие, старики одобрительно покачивали головами, молодые восторженно глядели на хозяев замечательного оружия.