Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

Далее, продолжал адвокат, остается вопрос, который привлек столь пристальное внимание обвинителей: а именно данные, указывающие на то, что смертельную рану в голову Роза получила еще до приземления. Я полностью согласен с тем, что это обоснованные научные данные, сказал адвокат. Однако, продолжал он, следует ли из этого, что рана была нанесена в квартире Мортары, на чем упрямо настаивает сторона обвинения, цепляясь за свои предубеждения? Ответ: конечно же, нет.

Сам двор представляет собой тесный прямоугольник — всего три метра на два. От того окна, из которого выпрыгнула Роза, до противоположной стены — ровно 2,09 м. И на каждом этаже, прямо под окном, из стены торчит выступ. Но среди всех следственных действий, предпринятых неутомимыми следователями, была ли хоть одна попытка изучить эти выступы? К сожалению, сказал Манчини, им такое даже в голову не пришло.

К тому же имеется и еще одно свидетельство, на которое обвинение не обратило никакого внимания: это рассказ служанки Маргериты Розати, которая сидела в квартире на втором этаже вблизи окна, выходившего во двор. Она говорила, что услышала два громких удара — один за другим. Почему же два?

Объяснение здесь очень простое, и следователи сами сделали бы правильный вывод, если бы только сразу не внушили себе, что Розу непременно убили еще в квартире Мортары. Выпрыгивая с завязанными глазами из окна четвертого этажа, Роза, естественно, подалась вперед, и ее тело, набирая скорость, ударилось об один из уступов на противоположной стене.

При таком взгляде на события характер многих ее увечий сразу становился понятным. Прежде всего, получала объяснение глубокая, неправильной формы рана у нее на лбу, вызванная столкновением с чем-то тупым, и случившийся одновременно пролом лобной кости. Заодно объяснялись и другие увечья с левой стороны тела: разбитое левое колено и кисть руки, а также характер повреждений нижнего шейного позвонка: он треснул, когда ее голова резко откинулась назад от удара чудовищной силы, который пришелся на ее лоб при падении.

И, наконец, оставалась последняя загадка. Как получилось, что у Розы, когда ее нашли лежащей на мостовой двора, оказался на разбитом лбу белый платок? Теория, предложенная обвинением, нелепа, заявил адвокат Момоло. Обвинители пытаются убедить нас в том, что менее чем за пятнадцать минут, которые прошли между возвращением Розы домой и ее падением, прикованный к постели Момоло вначале выслушал всю историю про встречу Розы с ее бывшим хозяином, затем он или стал звать ее, или сам отправился ее искать, потом нанес ей смертельную рану, затем кто-то нашел платок и сделал из него повязку, обмотал вокруг раны и завязал на двойной узел, затем Момоло пришла в голову мысль, что лучше всего выбросить Розу из окна, затем он уговорил всех помочь ему в этом, затем они перетащили тяжелую, лишившуюся сознания женщину в комнату старших сыновей и наконец подняли ее и вытолкнули наружу.

Но это еще не все, сказал Манчини. Обвинение упускает другой важный вывод, который следует из представленных ими вещественных доказательств. Исходя из травм, полученных Розой, медицинские эксперты заключили, что она ударилась об землю, находясь в почти вертикальном положении, ногами вниз. Действительно, то обстоятельство, что юбка платья и нижние юбки задрались ей до самого лица, когда она упала (хотя сторона обвинения и не упоминала об этом), нельзя было объяснить никак иначе.

Но вернемся к версии событий, предложенной обвинением, предложил адвокат. Представим себе, что неистовый Момоло и его сообщники отчаянно силятся поднять тяжелую служанку до подоконника. Как именно они будут ее поднимать: за ноги или за туловище? Ответ очевиден. Они бы поступили наиболее естественным образом и поднимали бы ее за туловище, а не за ноги. В таком случае она упала бы во двор головой вниз.

Когда к упавшей Розе подошли две женщины с нижнего этажа, они увидели, что у нее открыт срам. Это объясняло и загадку платка, закрывавшего рану. Сила воздуха оказала на платок точно такое же давление снизу вверх, что и на юбки. Когда голова Розы откинулась назад от удара, полученного в лоб при падении, положение ее головы позволило потоку воздуха попасть под наспех надетую повязку — и приподнять ее на несколько сантиметров. К моменту приземления Розы повязка задралась уже на лоб, а вот узел остался на прежнем месте, в основании черепа.

А как быть со всеми теми свидетельствами, согласно которым Момоло лгал о своей хвори, а вся семья будто бы пыталась что-то скрыть? — спросил Манчини. Возможно, кто-то видел Момоло на кухне. Он и сам говорил, что вставал с постели, чтобы дойти до уборной, а значит, он проходил совсем рядом с кухней. Единственным очевидцем, утверждавшим, что Момоло вполне ходячий, был тот сосед, который клялся, будто видел, как тот очень бодро выходил вместе с сыном из дома в тот же вечер, когда произошла трагедия. Но ведь он выглядывал из своего окна на третьем этаже безлунной ночью, когда улицу освещали только тусклые газовые фонари. И то, что он увидел, являлось порождением его собственной фантазии. Человеком, которого он действительно мог видеть выходившим из дома в тот вечер и чьи шаги на лестнице он мог перед этим слышать, был Фламинио Болаффи, а мальчиком, сопровождавшим его, был не Аристид Мортара, а сын Болаффи Эмилио. В самом деле, Болаффи, давая показания, упоминал о том, что еще раз заходил к Мортара в тот вечер вместе с сыном, чтобы узнать, что произошло за несколько часов после его визита в полицейский участок. Но, похоже, для того соседа все евреи были на одно лицо.