Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

Могло ли у Момоло 3 апреля хватить сил, продолжал спрашивать следователь, чтобы нанести такой удар, от которого осталась бы такая рана на голове Розы Тоньяцци, какая описана в заключении о вскрытии? Он показал врачу заключение. И мог ли Момоло в припадке ярости найти в себе достаточно сил, чтобы вытолкнуть женщину из окна, учитывая, что она находилась в полубессознательном состоянии?

Доктор Гоннетти, человек осторожный, ответил так: «Мне недостает сведений, необходимых для ответа на эти вопросы. Я видел Мортару всего три раза и потому не могу сказать, достаточно ли у него было сил 3 апреля. Мне нужно было бы знать величину палки, которой был нанесен удар […] Впрочем, я полагаю, что Мортара был способен нанести такой удар палкой… но не считаю столь же разумным полагать, что у Мортары, особенно учитывая состояние его колена, хватило бы сил и устойчивости, чтобы вытолкнуть бессознательную Тоньяцци из окна».

В то же утро 19 мая для дачи показаний вызвали последнего свидетеля — Марианну Мортару. За те недели, что Момоло сидел в тюрьме, его семья переехала из квартиры на виа Пинти в другое место, но по какой причине — то ли их попросили съехать хозяева дома, то ли они сами не выдержали враждебных взглядов соседей и устали слышать их злобные замечания, — нам неизвестно.

Марианна рассказала, что Роза поступила к ним в услужение 28 февраля. Они были так довольны ее работой, что назначили ей жалованье в двенадцать лир вместо обычных десяти.

Затем Марианна стала по порядку рассказывать о событиях 3 апреля: как Имельда и Роза неожиданно вернулись вместе с Болаффи, как он заглянул в спальню, где Марианна сидела рядом с прикованным к постели мужем, и как Болаффи сообщил им о неприятной встрече Розы с ее бывшим хозяином. Однако дальше в ее рассказе упоминались кое-какие подробности, оказавшиеся новыми для следователя.

Пока мы разговаривали, Роза поднялась к себе в комнату. Между тем Болаффи говорил, что нам нужно отнестись к этому делу серьезно, и советовал уволить служанку и донести на нее в полицию. Он говорил довольно громко, и я попросила его говорить потише, чтобы Роза не слышала. Потом я позвала Розу, оставаясь в комнате мужа, но она не отзывалась и не приходила. Тогда я поднялась и пошла ее искать. Я поднялась наверх и увидела, что она заперлась на террасе ключом, который всегда оставался там в замке. Лицо у нее было все красное, мне показалось, что она плакала. Я попросила ее спуститься и приготовить ужин, но она ничего не ответила. Она спускалась по лестнице, идя передо мной, и я вместе с ней дошла до кухни, а там сказала ей, что не стоит так расстраиваться, ведь если она не виновата, то бояться ей нечего.

Затем Марианна вернулась в спальню. А минут через пять она услышала внезапный грохот. Собака залаяла. Момоло подумал, что это Роза, наверное, хлопнула дверью и ушла, и Аристид побежал за ней вниз по лестнице.

Мы с Болаффи подошли к окну, выходившему на улицу, чтобы посмотреть, не выходит ли она из дома, но не увидели ее и прошли обратно. Проходя мимо комнаты с двумя кроватями, где продолжала лаять наша собака, я заметила, что там открыто окно. Мы вместе с Болаффи подошли к нему и увидели, что Роза лежит внизу, во дворе, и стонет. Я в отчаянии бросилась в спальню — хотя нет, вначале я бросилась в объятья Болаффи. Поскольку старших сыновей дома не было, я попросила его сделать все, что нужно. Он ответил, что спустится вниз, попытается помочь Розе и сходит в полицию доложить о случившемся, и сразу же, не заходя в комнату к мужу, ушел…

Потом я дошла до спальни и там потеряла сознание. Прошло некоторое время, Болаффи еще не вернулся, мой муж попытался подняться с кровати, но упал. Мой сын Аристид стал звать на помощь из окна, выходившего на виа Пинти, и после этого пришли карабинеры, а потом и другие полицейские. Позвольте мне повторить, никого из моих старших сыновей дома не было, и никого не было ни в кухне, ни в комнате с двумя кроватями, потому что все находились в спальне моего мужа.

Следователь спросил Марианну, не было ли на голове у Розы белого платка, когда она видела ее в последний раз. Нет, ответила Марианна, но припомнила кое-что связанное с платком: «В субботу, 1 апреля, — сообщила она, — Тоньяцци попросила у одной из моих дочерей платок, чтобы высморкаться». Следователь показал ей платок, которым была обвязана рана на голове Розы, когда ее нашли во дворе. «Да, платок тот самый», — сказала Марианна.

Дело начинало обретать новый оборот, потому что следователь решил, что Марианна виновна не только в лжесвидетельстве, так как явно выгораживает своего виновного мужа, но и кое в чем более серьезном. У нас есть основания считать, заявил он ей, что Розе Тоньяцци нанесли смертельный удар в голову у вас дома. «А чтобы это сочли самоубийством, ее выбросили из окна во двор — и вы тоже помогали это делать».