Николай Жданов - Минута истории [Повести и рассказы]

— Наша победа была почти бескровной. Число жертв очень невелико, — донеслось до Юлии.

Не помня себя, она выбежала в коридор. Отчаянно и радостно стучало сердце. Она вдруг подумала, что оно может разорваться.

Навстречу быстро шла Авернина, размахивая тетрадью.

— Говорят, победа! — Она обняла Юлию за плечи и поцеловала. — Ты горячая и еле стоишь на ногах. Отдохни. Мы справимся сами.

— Да, да. Спасибо, — проговорила Юлия.

Она, шатаясь, дошла до рабочей комнаты, стянула с вешалки свое пальто и спустилась вниз к выходу. Пушка, обращенная жерлом в ночь, стояла под узкой аркой на верхней площадке наружной лестницы.

Юлия припала лбом к холодному стволу и закрыла глаза. «Неужели я так сильно люблю его? — мелькнуло в уме. — Как же это случилось со мной?»

Она выпрямилась и стала спускаться по лестнице, ощущая, как в лицо ей повеяло чистой, чуть влажной свежестью ночи. Отсветы от окоп освещали мокрый булыжник и черные ветви деревьев у ограды; тянуло дым-ком тлеющих костров. Город настороженно таился в темноте, должно быть не зная, как и она сама, что ждет его впереди: новое отчаяние или одно только сияющее необозримое счастье.

У подъезда стоял грузовик, и вокруг него толпились какие-то люди с винтовками, с красными повязками на рукавах.

Юлия подошла ближе и увидела высокого человека в шляпе и в широком пальто. Он протягивал шоферу конверт, говоря:

— Так вот, слушайте меня внимательно: передадите это товарищу Чудновскому — его назначили комиссаром Зимнего. Он там, во дворце. Добавьте на словах, что я просил немедленно установить охрану в Эрмитаже на случай возможных эксцессов со стороны несознательных элементов.

Он обернулся, и Юлия узнала Луначарского.

— Вы тоже в Зимний? — нетерпеливо спросил он. — Найдите обязательно Чудновского. Было бы позорным для революции не уберечь художественные ценности дворца.

— Хорошо, — сказала Юлия. — Я еду.

Шофер распахнул перед ней дверцу кабины.

— Сюда, барышня, — сказал он. — А то не просквозило бы на ветру.

Ярославцев стоял у решетки дворца среди арестованных защитников Зимнего. Он был бледен и с тайным ужасом ждал расправы, смерти.

После того как его товарищи, бросив оружие, сдались восставшим, прошло уже более часа. Он слышал, как бушевала площадь, когда вывели из дворца министров Временного правительства.

Но скоро все стихло: министров отправили в Петропавловскую крепость.

— А этих желторотых куда, товарищ комиссар? — спросил молодой красногвардеец, охранявший юнкеров.

Человек в кожанке, с усталым, серым от бессонных ночей лицом, внимательно посмотрел на притихших защитников дворца. Легкая усмешка мелькнула в уголках его губ.

— Офицеры тут есть? — спросил он.

— Офицеров мы отсортировали, — отозвался красногвардеец. — А с этими что будем делать?

Комиссар, казалось, задумался.

— Товарищ Чудновский! — окликнули его от ворот. — Вас разыскивают.

Комиссар обернулся. К нему спешила девушка в распахнутом пальто. Волосы ее выбились из-под панамки, и лицо пылало свежим, горячим румянцем.

— Пакет из Смольного, — сказала она, с трудом переводя дыхание и протягивая конверт. — Товарищ Луначарский просил вас позаботиться об охране художественных ценностей дворца.

Комиссар надорвал пакет и стал читать.

В это время тревожный взгляд девушки скользнул по толпе юнкеров. Лицо ее выразило мучительную боль, взгляд напрягся, отыскивая кого-то.

Ярославцев вздрогнул и опустил глаза. Он увидел Юлию, и сознание своей беспомощности, позора, стыда еще сильнее охватило его в эту минуту.

— Сережа, Сергей! — Едва не сбив с ног красногвардейца, Юлия бросилась к Ярославцеву, прижалась к жесткой шинели мокрым от слез лицом. Сердце ее отчаянно стучало. — Жив, жив! — твердила она. — Жив!

Все вокруг будто замерли в молчании, невольно тронутые этим бурно прорвавшимся чувством.

Ярославцев оставался неподвижен. Взгляд его блуждал растерянно. Давно уже, с тех пор как умерла мать, никто на свете не тревожился так о его судьбе. И он стоял, готовый разрыдаться, обессиленный жалостью к самому себе.

Чудновский сунул прочитанную бумагу в карман.

— Ну, что ж… — обратился он к толпе стоявших перед ним юнкеров. — Кто еще раз осмелится поднять оружие против народа, пусть знает: пощады больше не будет!

Он резко повернулся и махнул рукой.

— Пусть все отправляются по домам!

— Так неужто еще теперь возиться будем с желторотыми? — солидно отозвался молодой красногвардеец.