Юрий Щербаков - Ушкуйники князя Дмитрия

А дабы пуще устрашить дерзких неверных, решено было части городовой рати вершить вылазку верхом на верблюдах. А в тот часец, как выйдет сие невиданное воинство за ворота, извергнут на клятых ушкуйников божий гнев городовые тюфенги. Кто ж устоит супротив такой силищи!

Ничего этого не ведали тайные разведчики великого князя московского, попавшие в невольный затвор на оружейном дворе. Сюда, за высокий частокол, долетали лишь брызги той буйной круговерти, что вскипела на улицах Булгара. А брызгами теми были воины, торопливо снующие меж воротами и скарбницами за мечами, щитами, копьями и прочими воинскими припасами. Лишь в кирпичное владение почтенного Ахмета никто покуда не ломился. Но то – до поры до времени. А ну как в следующий часец и наступит оно, это время? Близкая опасность сделала смелым непослушный до того воле хозяина язык Ахмета. Хранитель огневого зелья решительно подступил к Саиду:

– Уважаемый! Не кажется ли вам, что товар сегодня получить затруднительно?

Покуда приказчик, в коем нежданные события поубавили высокомерия, колебался с ответом, русичи негромко перемолвились меж собою.

– На все воля аллаха! – вздохнул наконец с сожалением Саид. – Я готов отложить взыскание долга.

Обрадованный донельзя таким исходом дела, Ахмет заторопился закрыть тяжелую амбарную дверь за вышедшими из скарбницы работниками.

– Погоди, хозяин! – метнулся к нему Заноза. – Шапку забыл. Я мигом!

Под недовольное ворчание Ахмета дружинник юркнул в полутьму скарбницы. И минуту, и другую ожидал неповоротливого русича разгневанный хранитель.

– У, шайтан! – злобно прошипел он в появившуюся наконец в дверном проеме лукавую рожу Занозы. Саид с русичами, наскоро попрощавшись с почтенным Ахметом, снова зазвеневшим ключами у двери, направили застоявшихся коней прочь с оружейного двора.

Горский, с седла обняв Никиту, успел еще что‑то отай шепнуть старику, покуда муругий жеребец не вынес дружинника вслед за товарищами в уличную толчею. А хранитель огневого зелья так и не успел запереть двери амбара, ибо застали его за тем занятием воины с северной городовой стены, посланные за порохом. В ответ на их почтительную просьбу в одночасье ставший снова гордым Ахмет только царственно повел рукою:

– Ждите здесь!

Неотступно сопровождаемый Никитою, он величественно вплыл в просторное амбарное чрево. Потомив минуту-другую ожидающих его зова пушкарей, Ахмет уже открыл было рот, дабы созвать их в скарбницу, как вдруг взору его открылось такое, что будто сыромятной удавкой перехватило горло. Из горловины ближней к стене корчаги свисал тлеющий обрывок витня из просмоленной пакли. С каждым мигом чадный огонек все выше подбирался к отверстому зеву посудины. Не иначе как при слабом свете того огонька искал здесь Заноза затерянную шапку!

Потрясенный Ахмет обрел наконец дар речи.

– Сюда, воины! – рявкнул он в сторону амбарной двери и грузно шагнул к корчаге. И слова эти и шаг были последним, что успел свершить в многогрешной своей жизни правоверный Ахмет, ибо по самую костяную рукоять вогнал ему Никита под левую лопатку смертельное жало засапожника… Перешагнув через вздрагивающее еще тело, старик оглянулся на дверной проем, куда одна за другой ныряли со двора фигуры воинов. Перехватив погоднее шуйцею витень, Никита коротко перекрестился и на глазах у набегающих с обнаженными клинками татар опустил смоленую паклю горящим концом в разверстую горловину корчаги…

Горский с товарищами, легко смешавшись с толпою комонных булгарцев, были уже невдалеке от распахнутых крепостных ворот, за которые начала выплескиваться головная часть городовой рати, когда страшный, неслыханный доселе грохот сотряс вдруг земную твердь.

Над оружейным двором вымахнул к сияющему небу огромный косматый столб огня, дыма, кирпичей и бревен. Миг-другой висел он в воздухе, а потом с гулом и треском низвергнулся вниз – на ошеломленное взрывом булгарское воинство. Невообразимое створилось в один миг на улице, ведущей к южным воротам детинца. Неистовое ржанье взбесившихся, встающих на дыбы лошадей смешалось с пронзительными криками раненых и стонами умирающих – тех, кого пометила слепая судьба бревном, камнем али железом. Тех же, кто сумел удержаться в седлах, обезумевшие кони и дико ревущие, в ошметьях пены, верблюды ринули прочь от гибельного места.

Слившись в один громадный, плотно сбитый ком, увеча своею тяжкой теснотою ноги всадников и конские бока, толпа людей и животных накатилась на ворота и столкнулась здесь с теми, кто первым вышел из крепости, а теперь вспятил назад. Недолгим было это противостояние – опрокидывая и топча встречных, с многоголосым ревом и воем выметнулось из детинца растрепанное воинство. Да никто в нем и не думал уже ратиться с русичами, молча взирающими на нежданное действо. Какая уж тут рать – удержать бы коня, дабы не унес всадника прямехонько в полон! А кого‑то и предали-таки скакуны – вымчали, хрипя, прямо к русской рати.