Михаил Ломоносов - Жажда познания. Век XVIII

Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать.

М. Ломоносов

Что ж до меня надлежит, то я сему себя

посвятил, чтобы до гроба моего с

неприятелями наук российских бороться,

как уже борюсь двадцать лет, стоял за

них смолода, на старость не покину.

М. Ломоносов

Ломоносов поднялся по каменным ступеням здания Академии наук, открыл массивную резную дверь и, пройдя несколько шагов по вестибюлю, остановился. Сняв и отряхнув заиндевевшую шляпу, потопал валенками, обил их один об другой и приветственно кивнул спешившему навстречу ему привратнику Симеону.

— С добрым утром, господин профессор, — кланяясь, произнёс Симеон, принимая с плеч Ломоносова тяжёлый овчинный, не покрытый сукном, а лишь по-северному расшитый тесьмой, тулуп, который Ломоносов по бедности ещё не поменял на шубу.

— Здравствуй, Симеон, — ответил Ломоносов. — Что служба? — И, как всегда, с удовольствием оглядел огромную, несмотря на седьмой десяток лет, ещё не начавшую грузнеть фигуру Симеона.

Отставной петровский гренадер Симеон уже много лет служил в академии при вратах. Он раздевал и одевал посетителей, среди коих бывали не только академики и студиозы, но и персоны самого высокого ранга, ещё по петровскому заводу соблюдавшие искреннее почтение к наукам. Симеон топил печи по всему просторному низу и, когда добровольно, а когда понуждаемый начальством, ценившим его недюжинную силу, нёс бремя стража порядка, смиряя порой весьма буйный нрав студентов и гимназистов, приписанных к академии.

Ломоносов ещё не был профессором, только адъюнктом физического класса [2] Адъюнкт физического класса — младшая научная должность (помощник профессора) в отделении физики. , но Симеон именовал его профессорским титулом в знак особого своего расположения к родному ему российскому мужику, такому же, как и он, но только обученному.

— Дела, Михайло Васильевич, не шибко хороши, — неторопливо, по-волжски окая, отвечал Симеон. — Да, очень даже не шибко.

— Чего так? — подтолкнул старого солдата Ломоносов, зная, что тот всегда не прочь передать новости тем, кого уважал.

— Да вот указ! Вчера исполнял. И хоть вельми не старался, но исполнял!

— Что за указ, Симеон?

— Ея императорского величества! Извольте. Господин асессор Теплов [3] Асессор Теплов — Теплов Григорий Николаевич (1711—1779), адъюнкт Академии наук по ботанике, асессор — гражданский чин 8-го класса. Впоследствии в царствование Екатерины II её статс-секретарь, сенатор. после зачтения не смогли отнести в архив по случаю воскресенья.

Ломоносов взял с готовностью протянутую ему Симеоном солидную кожаную папку, в которой лежал лист гербовой бумаги.

«По указу е. и. в. [4] Е. и. в. — здесь и далее — её императорское величество. , — прочёл он каллиграфически выведенные строки, — в Академии наук определено: ученика Матфея Андреасова, что он без ведома профессора Бакштейна [5] Бакштейн (Бекенштейн) Поган Симон (ум. до 1744 г.) — профессор юриспруденции Академии наук. В романе под этой фамилией действует профессор физики. Здесь и в немногих других случаях автор использует изменение профессий, должностей, фамилий как литературный приём создания художественных образов без абсолютно точного копирования реальных персонажей. от него отлучился и пьянствовал и не явился шесть дней, бить батогами нещадно для того, дабы ему впредь чинить того было неповадно!»

Ломоносов сморщил пухлые губы и сердито глянул на Симеона:

— И ты, значит, исполнял?

— Не во всю силу, Михайло Васильевич. Не во всю. И даже не вполсилы! Оговорил Матвея немчишка [6] В допетровские времена и после «немцем» на Руси звали любого чужестранца. Он был нем для россиянина, не говоря по-русски, и потому имя «немец» стало нарицательным. Бакштейн. Оговорил!

Симеон сокрушённо развёл руками, в одной из которых продолжал держать тулуп Ломоносова.

— Не пьёт Матвей запойно, — заключил он категорически и со знанием дела, ибо зелия не чурался, понимал в нём толк и сам в подпитии твёрдость имел изрядную. Уж в этом его не собьёшь.