Владимир Коломиец - От Терека до Карпат

В феврале 1979 г. было создано Бюро по изучению истории казачества при Научном совете Академии наук СССР. Стали появляться российские, всесоюзные и международные конференции, первые из которых состоялись в 1980 и 1986 годах в Черкесске. В докладах и сообщениях присутствовали и вопросы изучения истории, культуры и быта терских казаков. Местные краеведы в городах и селах бывшей Терской области создавали музеи и по крупицам собирали предметы казачьего быта и другие материалы.

Играли свою роль писатели и поэты, писавшие о казачестве.

Временем складывания непосредственных предпосылок возрождения оправданно считается середина 1980 годов, когда в стране наметились демократические преобразования, создавшие условия для объединения потомков российских казаков и воссоздания разрушенного и утерянного в течение XX века.

Политика демократизации и гласности создавала условия для реанимации исторической памяти, расширения доступа к ранее закрытым и умалчиваемым страницам истории казачества, более объективного представления и открытого обсуждения роли казачества в развитии государства Российского на различных его этапах, включая советское время.

В меняющейся социально-политической среде вызревали импульсы будущего возрождения.

На них отразились быстро развивающиеся экологическое и историко-культурное движение по сохранению памятников, достопримечательных мест, изучение истории населенных пунктов, отдельных объектов, личностей.

Но вернемся в одну из терских станиц во второй половине 50-х годов.

…Мирно вьются дымки над хатами. Во дворах орут, надсаживаясь, петухи. Стрекочет трактор, и словно в ответ ему остервенело затявкали хозяйские псы. Где-то, как потерянная, мычит корова. Станица набирает рабочий ритм.

Около чайной стоит машина и несколько подвод. Шофер и возчики забежали перекусить. За столиками ели, курили, громко переговаривались, кто-то смеялся, кто-то спорил.

Молодая женщина в аккуратно повязанной цветной косынке и белом фартуке, только что весело шутившая с кем-то, хмуро сказала кому-то:

– Спиртное у нас после двенадцати. Ступай пока.

За одним из столов мерно вели беседу три степенных станичника. Говорили об урожае, о новостях, которы передало радио, недавно проведенное в станицу, ждали еще кого-то.

Вот в чайной появился старый казак Алексей Андреевич Чумак.

– Мое почтение, Алексей Андреевич… Привет, Андреевич… Садись, подвинемся. Сюда, сюда, давай! – несется отовсюду.

Чумак – коренной житель, потомственный терский казак, прошедший Первую мировую и Гражданскую. Его все знают и уважают.

Пробираясь между столиками, он еле успевает здороваться и пожимать тянущиеся к нему руки.

– Здравствуйте, Алексей Андреевич, – просияла женщина, когда Чумак подошел к стойке. – Уж чем вас угостить, не знаю?

Солнце уже перевалило за полдень, когда Чумак подсел к трем станичникам.

– Ставь, Дуняша, беленькую, – весело сказал Чумак и поздоровался с сидящими.

Разговор за столом продолжился.

– Хочу сообщить вам новость, – обратился он к станичникам. Те притихли.

– Пришло письмо Белобловским от Семена.

– Откуда?

– Говорят, из Бразилии.

– Вон куда занесло казака?

– Да, не близко!

– Что же он пишет?

– Всего не знаю, – говорит Чумак, – но между всем прочим он сообщает, что во время войны он видел нашего атамана Казея Никиту Петровича.

– Где? – в один голос спросили Чумака.

– Пишет, что в Америке. Но встреча была мимолетной и скорой, и где тот сейчас, он не знает.

– А жаль. Интересно, как он туда попал, – стали рассуждать сидящие. – Поди, не по его воле занесла туда его судьба?

– Помнится, жена говорила, что последняя весточка от него была еще до войны из Румынии.

Они выпили за здравие тех, кого судьба занесла так далеко от Родины. И старый казак продолжил:

– Мы не имеем права забывать историю. Наш святой долг – сохранить для потомков ее трагические страницы, пропитанные казачьей кровью, передать правду о тех, кто навеки упокоился здесь, а тем более на чужбине.

– А Никита был мне другом, – сказал Чумак, и непрошенная слеза пробежала по его щеке.

– Это же орлы были, – возбужденно продолжил он и назвал еще несколько фамилий казаков не вернувшихся домой.

По оконному стеклу шлепали густые нежно-зеленые ветви ясеня. Ветер задувал откуда-то сбоку, ветви шелестели, терлись о стекло, золотые солнечные блики скакали по столу и белым стенам чайной.