Владимир Коломиец - Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое

Двадцать пятого числа в девять часов утра Шамиль был ошеломлен появлением у себя в тылу наших войск, преодолевших столь грозные вершины, которые он считал неприступными.

Войска окружили Ганиб. Огонь был приостановлен.

Шамиль, окруженный со всех сторон, вынужден был сдаться, но тянул время. Он послал своих парламентариев, сказав им:

– Удостоверьтесь, точно ли сардарь [15]здесь, – потому что хотел сдаться только ему лично.

– И еще спросите: какие будут условия? – напомнил он.

Князь ответил, что теперь ни о каких условиях не может быть и речи [16], но если Шамиль покорится немедленно, то он обещает ему и его семейству жизнь.

Шамиль колебался, но к вечеру передал, что готов выйти к главнокомандующему. Он просил полковника Лазарева прийти к нему и сопровождать его. Барон Врангель дал согласие.

Полковник Лазарев вошел в аул. На площади его встретила толпа хорошо вооруженных мюридов, среди которых у оседланной серой лошади стоял Шамиль. Поздоровавшись с ним, полковник Лазарев после тяжелого молчания сказал:

– Шамиль! Всему миру известно о твоих подвигах, и слава их не померкнет. Если ты, покорясь судьбе, выйдешь сегодня к главнокомандующему и предашься великодушию государя императора, то спасешь от гибели тысячу человек, оставшихся в живых и тебе преданных. Заверши свои славные подвиги поступком благоразумия и великодушия, а сардарь может много для тебя сделать. Он будет ходатайствовать перед государем об обеспечении будущности твоей и твоего семейства.

Шамиль колебался, опасаясь за свою жизнь, и предложил Лазареву остаться с его сыновьями, пока он вернется от главнокомандующего.

Полковник Лазарев ответил:

– Я не прислан к тебе аманатом [17]. Если хочешь, пойдем теперь же, а не хочешь, то я уйду назад.

Между тем некоторые мюриды, потрясая оружием, говорили, что за смерть их повелителя русские дорого заплатят. Другие советовали Шамилю не склоняться на убеждения полковника Лазарева.

– Если я явлюсь к главнокомандующему, дозволено ли мне будет вернуться к своему семейству? – спустя некоторое время спросил Шамиль.

На что Лазарев ответил:

– А никто и не хочет разлучать тебя с семейством, и, я думаю, препятствий к возвращению тебя в аул не будет.

Настала минута, в которую совершилось величайшее событие в истории Кавказа.

Шамиль, окруженный шестьюдесятью вооруженными мюридами, которые держали ружья наготове, вышел из родного аула.

Цепь солдат расступилась, и по горам Дагестана раздалось восторженное, единодушное и оглушительное «Ура!».

Шамиль в тревожном недоумении остановился, готовый повернуть назад. Но снова появился полковник Лазарев:

– Разве ты не понимаешь, что это войска приветствуют тебя по приказу сардаря! – обращаясь к Шамилю, воскликнул он.

Подозрительный Шамиль успокоился и продолжил путь. Шествие приближалось к войскам. Барон Врангель, ответив ласково на поклон Шамиля, сказал:

– Шамиль, хотя до сих пор русские были твоими врагами, теперь ты найдешь в них лучших своих друзей. – Видя до крайности растерявшегося Шамиля, он продолжил: – Я убежден, что главнокомандующий примет тебя хорошо.

– Я скажу это только тогда, когда возвращусь в аул, – тихо ответил Шамиль.

Князь Барятинский, находившийся в полутора верстах от аула Гуниб, сидел в роще, на склоне горы, на камне. Возле князя стояли граф Евдокимов, полковник Трамповский и переводчик, а чуть в стороне вся свита.

Шагах в шести от князя Шамиль остановился. Столь храбрый на войне, он теперь струсил. Он был в зеленой чухе (черкеске) и большой белой чалме с хвостом, бледен, губы дрожали. Робко, пугливо озираясь вокруг себя в полном убеждении, что настала минута, когда он должен расстаться с земной жизнью. Но произошло следующее.

– Шамиль, – сказал князь Барятинский, – я предлагал тебе сдаться ранее, обещая выгодные условия. Ты не принял моего предложения, и я сам с войсками пришел сюда, и, конечно, условия, предложенные тебе прежде, теперь не имеют уже места, а участь твоя зависит от государя императора. Я надеюсь, впрочем, что Его Величество уважит мое ходатайство о тебе.

Шамиль отвечал:

– Сардарь, я не внял твоим советам – прости и не осуждай меня. Я простой уздень, тридцать лет дравшийся за религию, но теперь народы мои изменили мне, даже приближенные разбежались, да и сам я утомился. Я стар, мне шестьдесят три года. Не гляди на мою черную бороду, я сед. Поздравляю вас с владычеством над Дагестаном и от души желаю государю успеха в управлении горцами, для блага их.