Алексей Иванов - Тобол. Мало избранных [litres]

Прошедший год был самым славным в жизни нойона. Исполнились предначертания судьбы: нойон овладел священной Лхасой.

Войско Цэрэн Дондоба, путь которому указывали монахи из Джебунга, выступило из Хотана и через смертоносные ледяные теснины Куньлуня перевалило в Тибет. Скрывая цель похода, великие обители Джебунг, Сэра и Галдан распространяли различные слухи. Китайским посланникам в юрге Лавзан-хана монахи говорили, что джунгарский нойон ведёт силы, чтобы поддержать Лавзан-хана в войне с княжеством Бху-Утан; самого же Лавзана монахи уверяли, что войско Цэрэн Дондоба – просто почётный караул для Данжина, сына Лавзана, и Бойталак, дочери Цэван-Рабдана; Лавзан и его хошуты не знали, что свадьбы Данжина и Бойталак уже не будет никогда, ибо Данжин сожжён джунгарами заживо между двух котлов.

Обман оправдался: своему войску, измученному высокогорьем, нойон успел вернуть прежнюю боевую готовность. В долине Дан джунгары сразились с хошутами и разбили их. Лавзан отступил в Лхасу, которую недавно усилил каменными стенами и рвами. Понимая тяжесть положения, он призвал на помощь китайскую армию, стоящую на озере Кукунор – в Цинхае, как называли эту область китайцы. На Кукуноре Цинхайская армия взяла в плен Далай-ламу Седьмого, чтобы он не достался джунгарам.

Цэрэн Дондоб осадил Лхасу. Стены её крушили пушки джунгар; этими пушками умело командовал ямышевский перебежчик – швед Юхан Густав Ренат. Устрашившись обстрела, тибетцы открыли джунгарам ворота Лхасы. Джунгары ворвались в крепость. Лавзан и верные ему хошуты затворились в неприступной твердыне Поталы, а джунгары три дня грабили город. Долина Джичу, окружённая венцом ледяных гор, превратилась в озеро дыма, над которым возвышался только Потранг Марпо – Красный дворец Поталы. И Лавзан-хан решил бежать. Пользуясь кровавой и огненной неразберихой, он выбрался из Поталы, из Лхасы, и кинулся прочь. Нойон отправил за ним погоню. Прыгая через ров, лошадь Лавзана сломала ногу; погоня настигла беглеца; Лавзан отчаянно защищался, и его зарубили. А в Лхасе войско Цэрэн Дондоба двинулось на приступ Поталы, где оборонялись хошуты. Под ливнем пуль и стрел джунгары проползли вверх по тысяче лестниц Поталы мимо бесчисленных изваяний львов и драконов и перебили хошутов прямо среди пузатых ступ, улыбающихся Будд и разноцветных мандал.

За полтора века истории джунгар ещё не было победы, достойной сравниться с победой нойона Цэрэн Дондоба. Нойон отправился в юргу контайши, осенённый всеми хвостатыми знамёнами. И Цэван-Рабдан теперь уже не мог не признать, что сам он – плохой полководец. В Семиречье он потерпел постыдное поражение от Богенбая, нового предводителя казахов. Нойон Цэрэн Дондоб опять влез в седло и повёл своих победоносных воинов на запад – через ущелье Джунгарские ворота в хребте Алатау.

Молодой Богенбай, батыр из рода Канжыгалы, прославился шесть лет назад, когда у ханаки Джучи-хана в единоборстве жекле-жек он одолел джунгарского нойона Шуну Данбо. Вокруг Богенбая вырос целый лес могучих товарищей: Жантай, Урпек, Томаш, Маймасар, Ерасыл… Хан Тауке призвал Богенбая, чтобы с ним и с биями от трёх Жузов создать первый закон казахов, которые доселе жили по давней Чингизовой Ясе, – свод Жеты Жаргы, «Семь истин». И теперь Богенбай собирал силы по всем трём Жузам и громил джунгар под Алатау. Цэван-Рабдан не смог с ним справиться.

Нойон Цэрэн Дондоб прокатился по Семиречью, сжёг становища и аулы по Хоргосу, Чарыну и многоводной Или, но так и не встретил Богенбая, который в это время сражался где-то на юге с бухарцами. Цэрэн Дондоб был разочарован в своей судьбе, а Цэван-Рабдан – в Цэрэн Дондобе. А из Тибета гонцы приносили недобрые известия. Джунгары, которых нойон оставил там, вели себя как разбойники: грабили и убивали тибетцев. И против захватчиков поднял бунт тибетский князь Канченнас. За помощью он обратился, конечно, к богдыхану Канси. Тем более что Далай-лама Седьмой оставался в Цинхае в руках у китайцев, а ведь джунгары утверждали, что пришли в Лхасу лишь для того, чтобы восстановить воплощённого Будду. И богдыхан оповестил вселенную, что печалится о провинциях Сычуань и Юнь-нань, над которыми нависла угроза джунгарского вторжения, а потому собирает армию, чтобы овладеть Тибетом и без всяких джунгар поместить лотос божественных ног Далай-ламы в Лхасе на великий золотой трон, созданный пятью демонами.

Боги отвернулись от нойона Цэрэн Дондоба: казахский предводитель оказался неуловим, тибетцы подняли мятеж, Далай-ламу охраняла армия Цинхая, а богдыхан готовился отобрать у нойона все его завоевания – предстояла война с китайцами в Тибете. Единственной неоспоримой победой было изгнание русских с Ямыш-озера, и как-то так вдруг получилось, что эту победу теперь приписывали доржинкитскому зайсангу Онхудаю, а вовсе не Цэрэн Дондобу. Что ж, Онхудай всегда и везде похвалялся, что разгромил русских на Иртыше, а нойон, умаляя свои заслуги, объяснял, что война с русскими была ненужной и бессмысленной. Но глупцам были понятнее слова глупца. И зайсанг уже обещал всем, что он, славный победитель орысов, летом получит чудотворный доспех русского Ермака. Тайша Буурул, эмчи Цэван-Рабдана и давний друг нойона, сообщил Цэрэн Дондобу, что Цэван-Рабдан начал присматриваться к Онхудаю: не сможет ли молодой Онхудай заменить старого Цэрэн Дондоба, который перестал приносить удачу? Опыт подсказывал нойону, что необходимо поскорее отрубить руки Онхудаю – пока не поздно, надо лишить его чести, которая воплотилась в Оргилууне, кольчуге Ермака. И потому из Семиречья нойон поехал в Кульджу не напрямик, а окружным путём – через Тургай, где хранился Оргилуун. Чтобы сделать всё быстро, Цэрэн Дондоб взял с собой лишь отряд в полсотни лучших воинов. Верблюдица Солонго вела его к тайнику с кольчугой.