Алексей Иванов - Тобол. Мало избранных [litres]

– Маша, это всё неспроста, – обеспокоился Ваня. – Бежим на стан.

Отряд Ремезова шёл к Тоболу всю ночь, лишь под утро Семён Ульяныч смилостивился и дозволил передохнуть. Однако лошадей не рассёдлывали. Семён Ульяныч не боялся погони, но тянуть в пути не стоило.

Ещё на суходоле у тайника Ерофей предложил добираться до русских слобод верхами, тем более что у каждого теперь имелась сменная лошадь. Семён Ульяныч согласился с Ерофеем, но Леонтий рьяно воспротивился.

– Ты, батя, не казак уже! – отрезал он. – Ты в стремени только одной ногой! Тебя за два дня совсем растрясёт – начнёшь из седла падать!

– Я кушаком привяжусь! – гневно закричал Семён Ульяныч.

– Не дело, – возразил и Семён-младший.

– Дожили до праздника, батьке зубы пересчитывают! – орал Семён Ульяныч. – Много чести вам – отцом-то командовать! Живьём хоро́ните!

И всё же конными решили ехать только до Тобола, а там сесть в лодку.

Онхудая и джунгар оставили возле опустошённого тайника. Забрали у них лошадей, сабли и ножи; Леонтий перерезал тетивы на луках, а Ерофей с треском переломал об колено все стрелы. Но ничего смертельного в этом не было. Джунгары дотащатся до своей юрги и пешком, и безоружные.

– Отомстят они нам, – убеждённо сказал Семёну Ульянычу Ерофей.

– Здесь я мщу, – ответил Ремезов. – А они воруют.

В предрассветном тумане Ваня и Маша еле отыскали свой стан. Ваня потряс за плечо спящего Леонтия и толкнул Семёна Ульяныча.

– Ты чего? – недовольно спросил Леонтий. – Только глаза сомкнули…

Семён Ульяныч зевнул и перекрестил рот.

– Я в степи видел белую верблюдицу, – негромко сообщил Ваня.

– Ну и что?

– Откуда она? Где-то рядом хозяин должен быть. А верблюдица добрая, дорогая. На такой нойон Цэрэн Дондоб ездит.

Семён Ульяныч вцепился Ване в рукав.

– Дондоб?! – возбуждённо переспросил он.

– Дондоб. Его верблюдицу Солонго зовут.

– А та, которая в степи, что делала? Паслась?

– Нет, просто прошла куда-то, – растерялся Ваня. – Одна и без сбруи. Ни ездока, ни погонщика, ни стада… Может, потерялась?..

– Уходим! – засуетился Ремезов. – Во все пятки дерём!

– А что стряслось? – удивился Леонтий. – Чай, не съест нас верблюдица.

– Нойон Цэрэн Дондоб идёт за кольчугой Ермака!

Леонтий негромко присвистнул.

И вскоре отряд Семёна Ульяныча уже скакал на запад. Туман клубился вокруг всадников, потихоньку насыщаясь пунцовым свечением рассвета.

Ваня подогнал свою лошадь к лошади Ремезова.

– Семён Ульяныч, – окликнул он. – С чего ты испугался, что это нойон? Не у него одного белая верблюдица.

– Ты, Ванька, дурень! – ответил Семён Ульяныч. – Цельный год на кочевьях прокукарекал, а таких вещей не знаешь!

– Каких? – спросил Ваня.

У степняков был свой жестокий способ отметить в степи какое-нибудь место, ничем для взора человека не примечательное. Сначала на это место приводили молодую верблюдицу с первым верблюжонком и там убивали дитятю на глазах у матки. Верблюдице позволяли полизать тельце – так же, как она лизала новорождённого верблюжонка, чтобы тот поднялся на ножки; но материнская ласка, конечно, не воскрешала убитого. И потом кричащую от горя матку угоняли прочь. И верблюдица на всю жизнь запоминала место, где её первенец остался лежать без помощи. Если эту верблюдицу отпускали на волю, то она всегда отправлялась к своему брошенному верблюжонку – шагала как заколдованная через сотни вёрст к одному-единственному месту на земле. Так степняки и сохраняли знания о тайных кладах или могилах.

Чтобы найти тайник с кольчугой Ермака, Ульян Ремезов сделал чертёж. А тайша Аблай, видать, зарезал в суходоле верблюжонка. Верблюдица-матка и была его провожатым к тайнику. Орду Аблая разгромила орда Очирту, и верблюдица попала к Очирту. Очирту-Цэцэн-хан потерпел поражение от Галдан-хана, обоз Очирту достался победителю. Галдан в битве у Дзун-Мод был разгромлен китайцами, а его имущество в Джунгарии присвоил Цэван-Рабдан. Так ниточка протянулась от Аблая к Цэрэн Дондобу – от Чороса к Чоросу. Конечно, не Солонго была той маткой, которую обездолил Аблай. Но ханские хончины, погонщики верблюдов, могли прикочевать на Тургай вслед за верблюдицей Аблая, могли привести с собой молодую Солонго и её первенца и повторить на суходоле казнь верблюжонка. Наверное, так оно и было. И потому сейчас гордая Солонго, отпущенная хозяином, надменно воздела голову над туманом и ходким тротом неудержимо устремилась туда, где надеялась найти своё возлюбленное дитя, чтобы облизать его и поднять на ножки. А за Солонго следовал отряд Цэрэн Дондоба.