Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

Завязать знакомство оказалось не так-то просто. Одно обнадёживало: диалог с папуасами удалось вести, хотя и бессловесный, но вполне понятный для обеих сторон. Может быть, сделать следующий шаг — самому спуститься в воду и подойти к ним? Но тогда полностью окажешься в их распоряжении, и малейшая оплошность, взаимное непонимание может завершиться трагически.

— Господин, будем возвращаться? — с надеждой спросил Ульсон.

Вернуться на корвет — значит признать своё поражение, беспомощность. За шлюпкой наблюдают не только папуасы, но и с корабля. Назимов хмурится, офицеры посмеиваются, стараясь скрыть тревогу и не зная, что предпринять. Но что делать?

Всё-таки пришлось вернуться. Не поднимаясь на борт корабля, Маклай спросил, где ещё видели дикарей. Получив ответ, он направился к указанному месту. Там уже никого не было. Но бухточка была уютной и красивой, а среди сплошной стены зелени белела полоска песка.

Шлюпка с шорохом врезалась в песок. Маклай поспешно спрыгнул на сушу, заметив узкую тропинку, уходящую в лес. Не раздумывая, направился по ней, даже не дав слугам никаких распоряжений.

Прогулка была недолгой. Среди пальм показалось несколько крыш, спускавшихся почти до земли. Тропинка привела прямиком к плотно утоптанной площадке, окружённой пестролиственными кустарниками и пальмами, среди которых располагались хижины. Светлые сухие пальмовые листья на крышах живописно выделялись на тёмно-зелёном фоне леса. Обильная растительность демонстрировала гармонию приятного с полезным: бананы, панданусы, хлебные деревья, ореховые и кокосовые пальмы и тут же — ярко-пунцовые китайские розы, жёлто-зелёные и оранжевые листья кротонов и колеусов.

Здесь было прохладно, тихо и безлюдно. Из леса доносились крики неведомых птиц. Всё вокруг представлялось нереальным и чуждым, как сновидение.

На площадке тлел костёр. Были видны следы недавнего пребывания людей и поспешного бегства: двери некоторых хижин распахнуты настежь, половинка недоеденного кокосового ореха, одно небольшое весло...

Заглянул в хижину: на полу — дымящийся очаг, глиняный горшок, связка раковин и перьев. Из-под самой крыши вперил в пришельца чёрные провалы глазниц человеческий череп.

Первая мысль: людоеды, охотники за черепами. Следом более рассудительная: обычай хранить черепа далеко не всегда сопряжён с каннибализмом. Возможно, это — знак, память о почтенном предке.

Послышался шорох. Оглянувшись, путешественник увидел туземца, словно выросшего из-под земли. Взгляды их встретились. Дикарь, вздрогнув, опрометью бросился в кусты. Маклай устремился за ним, размахивая красным лоскутом.

Туземец остановился, с трудом сдерживая дрожь. Маклай медленно приблизился к нему, протягивая красную тряпку. С видимым удовольствием приняв подарок, дикарь повязал его себе на голову. Он был среднего роста, темно-шоколадного цвета, с матово-чёрными курчавыми волосами, широким сплюснутым носом, крупными надбровными дугами, густой недлинной бородкой. Весь его костюм состоял из тряпки шириной в ладонь, заменявшей штаны, и двух браслетов из плетёной сухой травы над локтями. За один браслет был заткнут лист бетеля, предназначенный для жевания, за другой — тонкий костяной нож. Выражение лица было довольно симпатичным.

Миклухо взял его за руку и, чувствуя слабое сопротивление, привёл обратно в деревню. На площадке стояли Ульсон и Бой, опасливо озираясь по сторонам. Увидев Маклая, они обрадовались встрече так, словно давным-давно не видели его.

Из-за деревьев и кустов стали появляться туземцы, напряжённо следящие за пришельцами. Маклай подходил к каждому из них, брал за руку и тащил на площадку.

Устав от этой дипломатической процедуры, путешественник уселся на камень и стал раздавать гостинцы: бусы, гвозди, полоски материи, рыболовные крючки.

Металлические предметы папуасы разглядывали с недоумением. Судя по всему, эти люди были представителями культуры каменного века. Только сейчас для них начиналась эпоха металла.

Своим обликом туземцы заметно различались между собой. Некоторые были вооружены каменными топорами и большими луками со стрелами метровой длины. При минимуме одежды местные жители, как видно, старались иметь максимум украшений. Шевелюры были украшены перьями казуара и какаду, а также бамбуковыми гребнями. В ушах красовались большие черепаховые серьги, а в носовых перегородках — бамбуковые палочки размером с толстый карандаш, разукрашенные орнаментом. Ожерелья были из зубов собак и кабаньих клыков, а также из раковин. У каждого на шее висела небольшая плетёная сумочка.