Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

«2 ч. 37 м. Двенадцатая трубка. Курится очень медленно. Маклай говорит, что он чувствует себя очень уютно, но хотел бы петь и слушать музыку. Пульс и дыхание без изменения.

После тринадцатой трубки, которую Маклай курит очень жадно, он несколько раз громко смеётся, но всё ещё в очень сонливом состоянии».

Что вызвало этот смех? Просто ощутил беспричинное удовольствие. Ничего вокруг не изменилось, и сам он оставался таким же, как прежде, но появилось чувство странной лёгкости бытия на грани сна. Освобождающего от всех тягот и забот.

Благословенное отрешение от всех желаний!.. Нет, остаётся одно: отдаться во власть гармонии звуков. Они возникают вдали: отрывок из музыки Шумана к поэме Байрона «Манфред». И не надо слов, затрудняющих восприятие, нарушающих ту внутреннюю свободу, которую может даровать только музыка...

«2 ч. 48 м. Шестнадцатая трубка. Маклай жалуется на перерывы в курении, он хотел бы продолжать без перерыва. Конъюктива сильно наполнена кровью. Веки тяжёлые, и глаза в большинстве случаев остаются закрытыми, слышит музыку вдали».

Смешной доктор! Что он видит? Только внешнюю оболочку человека. Это же скорлупа. А в ней заключён целый мир. Беспредельный духовный космос... Мир как воля и представление... Шопенгауэр, Шуман, Манфред... Всеобщая гармония...

«3 ч. 25 м. Двадцать вторая трубка. Маклай лежит с закрытыми глазами, но замечает, что он чувствует себя «как прежде ещё никогда не чувствовал», но это своеобразное чувство не даёт ни приятного, ни неприятного ощущения. Склера очень сильно наполнена кровью. Пульс и дыхание без изменения.

3 ч. 29 м. Субъективное чувство большого покоя и приятного состояния...»

Доктор видел перед собой полусонного человека с полузакрытыми глазами. Если приподнять веки, то видно, что они налились кровью. Этот человек беспомощен, не может встать без посторонней помощи, хотя и способен ещё давать — с большими усилиями и постоянными паузами — вразумительные ответы на простые вопросы о самочувствии. Лицо его становится безмятежной маской. Поистине — переход к покойнику, в иное состояние сознания, отрешённого от тела. По-видимому, вскоре ему можно было бы сделать операцию, и он не почувствовал бы боли.

«3 ч. 37 м. Субъективное чувство приятного покоя. Маклай говорит: «Я ничего не хочу и ни к чему не стремлюсь».

3 ч 40 м. Двадцать пятая трубка. Большая сонливость. Но лёгкий укол карандаша в область селезёнки заставляет его вздрагивать. Маклай продолжает требовать курить.

После двадцать шестой трубки, которую Маклай курит с очевидным удовольствием, он, кажется, спит...»

Он ясно слышал вопросы, но словно доносящиеся издалека и тотчас пропадающие, проходящие мимо сознания. Не было никакого желания обдумывать их и подбирать слова для ответа. Да и слова беспорядочно блуждали, не желая выстраиваться в осмысленные фразы, а речь была неподвластна воле. Мир — как ощущение, но вне воли. Она растворяется, как дым... А что дальше. Ещё, ещё одну трубку...»

«4 часа. Двадцать седьмая трубка.

На вопросы Маклай отвечает: «Я плохо слышу», говорит несколько слов на иностранном языке; говорит также: «Я очень устал», но продолжает курить, глубоко затягиваясь...

4 ч. 40 м. Маклай открывает глаза, но сразу же закрывает снова, на вопрос, как себя чувствует, отвечает: «Хорошо, я совсем оглох, хотел бы ещё курить; разве человек с трубкой ушёл?»

4 ч. 55 м. Медленное возвращение сознания».

Так казалось стороннему наблюдателю. Однако Маклай всё это время не находился в беспамятстве. Приступая к эксперименту, он полагал, что под влиянием опиума впадёт в сон с причудливыми фантастическими сновидениями. Этого не происходило. Быть может, сказывалось его стремление всегда контролировать свои ощущения, отмечать всё, что происходит во внутреннем мире, быть одновременно и подопытным, и учёным-исследователем.

Он пребывал в полусне, доносились какие-то звуки, но слов и смысла фраз не удавалось понять; стало ясно, что доктор не только задаёт вопросы, но и предлагает встать. И хотя тело не слушалось, как будто отрешённое от его власти, а голова кружилась, он поднялся с кушетки и с помощью доктора и слуги стал переодеваться...

Его под руки вывели из комнаты, провели по лестнице на первый этаж. Ноги двигались вяло, заплетаясь, глаза оставались полузакрытыми. Мелькали какие-то лица, смотревшие с любопытством, возник невесть откуда паланкин, в который его усадили. Под лёгкое покачивание паланкина Маклай провалился в бездну небытия...