Маргита Фигули - Вавилон [litres]

Так стоял он в колеснице и, пока лошади жадно щипали траву, оглядывал окрестности и невольно думал о Вавилоне.

Он думал об армии царя Валтасара и сравнивал ее с военной мощью персидского царя Кира. Прикидывал в уме, сколько воинов может выставить Персия и сколько Халдейское царство. Он был погружен в расчеты, но, не имея при себе глиняной дощечки и резца, все время сбивался: не успев прикинуть численность одной армии, забывал число воинов в другой.

Тогда он вытащил меч и острым концом стал чертить цифры на дне колесницы. Число вавилонских воинов оказалось столь велико, что подобной армии не могло выставить ни одно из соседних государств.

В итоге Набусардар убежденно произнес:

– Нет, Кир, ты падешь. Ты разобьешь свои крылья о стены Вавилона, как безрассудный орел разбивает крылья об ассирийские скалы. Не забывай, все имеет свое начало и конец.

Подошвой сандалии он стер написанные на дне кузова цифры, чтобы они не попали в руки врага, если на него вдруг нападут персидские шпионы.

В ту же минуту он почувствовал страшный голод, от которого у него свело желудок. Ведь с той поры, как он выехал за ворота столицы, у него крохи не было во рту. Позабыв обо всем, он целый день лихорадочно гонялся за лазутчиками неприятеля.

У него были с собой еда и питье с кухни дома командования армии. Но в полдень, собираясь поесть, он сперва просил кусок своему псу, вертевшемуся у его ног. В последнее время этот пес был его единственным другом. Его верность Набусардар ставил людям в пример.

Он бросил ему лепешку со словами:

– Ты вернейший из верных, а поскольку и я принадлежу к тем, кто не раз нарушал обет верности, то, следовательно, за тобой право насытиться первым.

Изголодавшийся пес накинулся на еду и мигом проглотил ее.

Затем полководец отлил собаке немного питья в пустой кожаный мех, которым по пути черпают воду в колодцах.

Пес уткнул в него морду и принялся так жадно лакать, что Набусардар не мог отвести от него глаз. Наконец он вылизал все до капли, вытащил голову из меха и благодарно взглянул на хозяина. Но внезапно заскулил, тело его пронизало дрожью, и он рухнул на песок.

– Отравился! – в ужасе вскричал Набусардар.

Стоило ему первым отведать еды и питья, и он беспомощно рухнул бы здесь в ожидании смерти. Кто хотел его гибели? Конечно, Эсагила, которая боится войны и надеется избежать ее, убрав верховного военачальника царских войск! О его поездке не знал никто, кроме Сан-Урри, помощника верховного военачальника. Как раз этой ночью тот посетил верховного жреца Исме-Адада. Не жрецам ли Эсагилы он обязан этой едой и питьем, с помощью которых она спроваживает неугодные ей души в царство теней, в страну без возврата? Выходит, Сан-Урри состоит в сговоре с жрецами, надо быть начеку!

По возвращении в Вавилон он тотчас втихомолку все расследует. Собрав улики, он обвинит его перед царем, а слово царя – закон и для Эсагилы. Валтасар объявил ей тайную войну, и этот случай еще больше распалит его ненависть. Он отомстит Сан-Урри за измену, закует его в тяжелые оковы и заточит в темнице монаршего дворца, где тот никогда уже не увидит солнца, заживо погребенный в гнилостной вони.

Изменник заслужил такую кару.

Он погладил пса по голове и засыпал его песком.

Тяжко было расставаться с ним, сердце Набусардара наполнилось горечью, словно он хоронил близкого человека. Набусардар решил, что велит поставить на этом месте камень и высечь на нем изображение собаки и надпись: «Вернейший из верных». Пускай этот камень стоит тут во веки веков и напоминает человеку о том, что позволил собаке превзойти себя в преданности.

Он простился с последним из живых, кто в могущественном Халдейском царстве не был способен на измену, вскочил в колесницу и погнал лошадей. Предельно усталый, он домчал до прохладной Оливковой рощи, где опять почувствовал мучительный голод.

На другом краю рощи пастухи играли на лютнях.

Едва он собрался подойти к пастухам, как на холме, прямо перед ним, точно белое облачко, появилось стадо овец, и с ними девушка, тоже вся в белом.

С ее появлением пастухи заиграли громче и веселее. Двое из них перебирали струны лютни, а один выводил мелодию на свирели – протяжно и задумчиво. Свирель пела о любви. Любви безнадежной, мучительной, безответной.

Девушка, прикрыв глаза от солнца рукой, смотрела на музыкантов. Она слушала молча, окруженная своими овцами.

Кончив играть, пастухи поклонились, словно благодаря ее за внимание.