Маргита Фигули - Вавилон [litres]

– Великие халдейские боги, ваша мудрость бесконечна и несокрушима, подайте же знак, что я услышан вами.

Он настороженно замер, напрягая слух и всматриваясь в горизонт. Потом заговорил еще прочувствованнее:

– Явите мне знак и тем осчастливьте бедного человека, последнего потомка славного рода, никогда не скупившегося на жертвы во славу богов и родины. Я стар и не могу доказать вам свою преданность в бою, но, смиренно припадая к вашим священным стопам, я даю обет добровольно жертвовать чашу оливкового масла в первый день каждого месяца и раз в году приносить на ваш алтарь самую жирную овцу. И пусть тело мое покроется язвами, если я нарушу клятву.

Не успел он договорить, как на мусорной куче позади хижины заголосил петух. Он закукарекал во все горло, так что эхо разнеслось далеко по всхолмленной равнине вдоль Евфрата и потерялось где-то в окрестных рощах.

Гамадан упал на колени и принялся колотиться лбом о землю. Сбивчивый шепот и бормотание приглушала его спутанная борода, за густыми усами не видно было шевелящихся губ. Выпрямляясь, он поднимал взгляд к небу и, кланяясь, опускал его.

Петух же продолжал весело копошиться на мусорной куче, даже не подозревая, что боги избрали его вестником надежды. Он нашел рыбные кости и кукарекал, радуясь.

Наконец Гамадан встал и направился в хижину. И вдруг его охватило беспокойство – не оставил ли бог богов его глиняную хижину за то, что он просил помощи у других небожителей. Но он утешил себя тем, что боги, вероятно, не так обидчивы, как люди. И не обманулся – Энлиль спокойно стоял на своем месте, и, когда Гамадан взял его в руки, ему даже почудилось, что бог улыбнулся.

Чтобы всемогущий знал, чего ждут от него в этом доме, Гамадан положил его на постель Нанаи и пояснил, что ночью на этой постели выскажет свои тайные желания его дочь. Здесь он может внимать ей.

– Когда ты узнаешь ее, ты не откажешь ей, – уверял его Гамадан. – Ты захочешь сделать для нее все, едва услышишь ее первое слово. Я знаю, – доверительно рассказывал Гамадан, – что Нанаи не нравится жизнь в родной деревне, деревне Золотых Колосьев. Однажды я убедился в этом окончательно. Как-то душной и тревожной ночью я не мог уснуть. Не спала и Нанаи. Сквозь отверстие в крыше она смотрела в небо, глубокое, как дно Евфрата в сумерки, а звезды были точно капли росы на листьях древа жизни. После полуночи повеяло ветром с севера, и дневная духота сменилась ночной прохладой. Я открыл двери и завесил вход тростниковой сеткой. Домик наш наполнился свежестью, и вскоре Нанаи крепко уснула. Вдруг я услышал ее шепот, и мне захотелось узнать, что она говорит. Поднявшись с постели, я приблизил ухо к ее губам. Она шептала: «Вавилон, Вавилон». Дыхание ее было горячим, в голосе слышалась мольба. Я тотчас понял, что она грезит о Вавилоне. Вавилон, город пышных дворцов и золотых крыш, ее мечта. Мне так хочется помочь ей, но ты, владыка неба и земли, ты поймешь, что Гамадан здесь бессилен, и потому я вручаю ее судьбу тебе.

Старик страстно заклинал верховного бога и даже не заметил, что фигурка еще не совсем обсохла и он размазал краски, – идол принял новое обличье, его мантия стала пестрой, как одежда жителя пустыни – араба. Внутри хижины и в ясный полдень царил полумрак – окно завешивали от жаркого солнца, – и Гамадан слишком поздно заметил, что стало с одеждой Энлиля. Надо было немедленно исправить оплошность, чтобы странный наряд не огорчил и не разгневал бога.

Старик выбежал из хижины, но в ту же минуту на мусорной куче снова запел петух. Гамадан пришел в ужас. Он не сомневался, что это подал знак всевышний.

– Я не хотел оскорбить тебя, Энлиль, – оправдывался он. – Пощади и помилуй. – Гамадан поднял взгляд к небу. – Я повешу тебе на грудь цепочку из чистого серебра, единственную память о покойной жене.

Петух закукарекал опять.

Лицо Гамадана прояснилось, он побежал за красками, торопясь раскрасить фигурку заново, словно рассчитывал получить за это отпущение грехов.

Он макал кисточки в глиняные плошки и накладывал краски точно так же, как вначале.

Под тростниковым навесом на пальмовом поленце стоит Энлиль, а перед ним коленопреклоненный Гамадан. Старику осталось сделать всего лишь несколько мазков на пурпурном плаще бога.

Дело почти сделано, надо только открыть небольшой ларец в стене и достать серебряную цепочку, обещанную владыке мира. Может быть, он посулил лишнего? Но не торговаться же с богом, словно с купцом на сиппарском базаре. Нельзя отступать, коли обещал. Как сказал, так сделает.