Джордж Грин - Страж

Мордах выстроил своих ребят тремя параллельными квадратами. Обычно так делают римляне. Они стояли, ощетинившись выставленными вперед копьями, ожидая приближения издававших дикие вопли коннотцев.

Я взобрался на камень и уже оттуда увидел, как первые колесницы врезались в передние ряды Отряда Юнцов. Их копья заставили многих лошадей свалиться на землю. В результате стоявшие в колесницах воины вылетели из повозок, и стоявшие в задних рядах мальчики легко с ними расправились. Я увидел, как Мордах нырнул под клинок, рассекший воздух на уровне его плеча. Он тут же ударил своим мечом по колеснице, которая проносилась по флангу каре. Лошадь остановилась как вкопанная, и возницу выбросило на землю, где он остался неподвижно лежать. Мордах собрал своих ребят, они перегруппировались и вновь встали плотными рядами. Мордах повернулся к ним, махнул над головой мечом, и они бросились в атаку на коннотских пехотинцев, подоспевших, чтобы поддержать свои колесницы. Обе группы с грохотом столкнулись, издавая металлический скрежет. В первый момент преимущество было на стороне Отряда Юнцов, но коннотцы все прибывали, и вскоре стало ясно, что Мордаху спастись не удастся. Один раз я успел заметить его светлые волосы, когда он подпрыгнул вверх и, держа меч двумя руками, обрушил его на противника, но потом потерял его из вида в хаосе боя. Земля была завалена телами убитых коннотцев, однако их было слишком много. На короткое время в гуще схватки образовался просвет, и я увидел окруженного врагами Мордаха, который стоял, опустившись на одно колено, спиной к спине с другим мальчиком. Под многочисленными ударами он упал на землю, затем все снова заполнилось телами и сверкающими мечами, и больше я его не видел. Бой закончился внезапно. Из Отряда Юнцов не осталось никого, кто еще мог стоять на ногах. Мы смотрели, как коннотцы бродили по полю, добивая раненых. Я шагнул вперед, не в силах оставаться на месте, ухватился за рукоятку меча, но чья-то маленькая рука схватила меня за руку. Я повернулся и увидел серьезное детское лицо. Передо мной стоял с обнаженным мечом мальчик со сломанным плечом с острова Скиаты.

— Они знали, за что сражаются. Они погибли за Ольстер. Не пытайся им помочь, за это придется заплатить смертью Кухулина.

Я несколько мгновений стоял в нерешительности, а потом понял, что все равно сражавшиеся мальчики были мертвы. Я вытащил меч и стал ждать.

Коннотцы перегруппировались. Их было больше, чем нас, но ненамного. Они не стали нападать, поскольку в этом не было нужды; им необходимо было перевязать раненых и дождаться подкрепления.

Часом позже прибыли их товарищи. К этому времени мое войско выбрало нового предводителя, он разделил группу пополам, используя ту же тактику, которую применил Мордах. Тех, кто собрался вокруг нового командира, было совсем мало. Он отсалютовал нам, а потом повернулся, готовясь встретить вражескую атаку. Когда коннотцы выдвинулись в нашу сторону, он со своим отрядом бросился им навстречу. Две волны столкнулись и разбились на отдельные группы сражавшихся — по двое или один на один. Я смотрел, как наши мальчишки один за другим падают на землю, и мне казалось, что мое сердце сейчас разорвется. Я знал: когда настанет наша очередь, я буду драться с коннотцами до тех пор, пока все они не будут перебиты или пока не погибну сам.

Когда бой закончился, уже наступили сумерки. Оставшиеся со мной мальчики понимали, что на рассвете последует решающая атака. Они сидели среди камней, разговаривали о чем-то вполголоса и затачивали оружие. Я сидел в стороне, не находя в себе сил к ним присоединиться. Мне было ясно, что нужно помочь им укрепить свою решимость, а еще лучше было бы попытаться их спасти, но вместо этого они спокойно сидели и обсуждали предстоящий бой, а я не мог ничего сделать, кроме как жалеть себя и проклинать свою бесполезность. В ту ночь мне казалось более важным не подвести этих ребят, чем спастись. Единственный раз в жизни я поборол инстинкт самосохранения и думал лишь о том, чтобы достойно умереть.

Солнце поднялось очень рано. Атака началась на рассвете, как мы и предполагали. Когда коннотцы пошли вперед, я оглянулся на Проход, остававшийся за нашими спинами.

Там, на фоне восходящего солнца, стоял Луг, подававший мне сигнал возвращаться.

Я заколебался, повернулся лицом к приближающимся коннотцам, потом снова оглянулся на Луга. Я не знал, что делать. Тогда тот же мальчик, который удержал меня, когда я хотел помочь Мордаху, снова посмотрел на меня и заговорил мягко, но настойчиво, его голос дрожал от волнения.