Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

Следующая фаза – пробег по ветру и против ветра на скоростях, близких к обычному максимальному ходу линейной эскадры. В данном случае меньше 15 узлов показывать было нельзя, а больше… не имело смысла!

И наконец, последняя пара пробегов по ветру и против ветра предназначена для выяснения фактического скоростного предела для данного корабля. Именно эта, полученная на испытаниях, цифра и войдет потом в документы, останется в справочниках и технических формулярах. Если получится результат ниже проектного, механизмы будут в ближайшее время ревизированы, отрегулированы – и начинай все сначала! Пока не получится то, что надо. Или пока МТК Адмиралтейства с санкции морского министра не наложит на завод, построивший корабль, штраф за несоблюдение обязательств по контракту.

За короткими пробегами по мерной миле следуют испытания на практическую дальность и ходовую выносливость. Проще говоря, от шести до восьми часов полным ходом. При необходимости длительный пробег повторяется несколько раз.

Скорость измеряется по лагу или по тахометру. Впрочем, позднее, ближе к революционным годам, русская испытательная программа, считавшаяся некогда чуть ли не самой сложной в Европе, постепенно «выродилась». Например, когда испытывался балтийский дредноут «Полтава», пробеги велись по сокращенному режиму: разок-другой туда и обратно по мерной линии – и дело кончено. А предел скорости хода вычислялся не по данным лага или тахометра, а… счислением при прохождении контрольных точек, определяемых береговыми ориентирами. О степени точности достигнутых таким образом результатов судите сами, читатель!

«Пересвет» показал на коротких пробегах предел скорости 18,5 узла. А шестичасовые длительные испытания повторял четыре раза. При этом средняя скорость полного хода составила 18,44 узла при частоте вращения правого вала 99 оборотов в минуту, левого – 101 оборот и центрального – 104 оборота. Суммарная мощность машин составила 14 532,63 индикаторной лошадиной силы, что оказалось даже немного выше, чем мощность расчетная. При этом никаких дефектов, кроме заметного нагревания рамовых подшипников приемная комиссия не отметила. Но при неприработавшихся механизмах подшипники греются больше обыкновенного довольно часто, и МТК утвердил принятие машин корабля в казну – на условиях еще одного дополнительного шестичасового пробега после плановой регулировки.

Из отчета наблюдателя МТК на испытаниях «Пересвета» генерал-майора В. Афонасьева:

«В общем, машины крейсера «Пересвет» внушают доверие, и, наверное, оправдают себя при всякой усиленной работе».

Обратим внимание: знаменитый генерал и инженер, автор той самой «формулы Афонасьева», незаменимой и в современном кораблестроении, упорно именует первенца «гибридной» серии крейсером… И кстати, в этом же отчете рекомендует после ревизии механизмов провести еще одно дополнительное испытание корабля на полный ход, чтобы подтвердить его статус быстроходной боевой единицы. Броненосец так «гонять» будут далеко не всегда!

Следующего этапа испытательной программы «Пересвет» ожидал на Большом Кронштадтском рейде. Место широкое, но мелкое: за пару дней стоянки на якорях, несмотря на то что под килем до грунта оставалось добрых полтора метра, броненосец засорил илом кингстоны. И – не только. Песок попал даже… в подшипники валов. Мелочь вроде бы, а опасно: лишнее трение в этом месте никому не нужно. Особенно – перед испытательным пробегом. Чистка с полной сменой смазки заняла несколько дней.

Испытания – своего рода экзамен. Но если бы на них ставились оценки в зачетку, как во время настоящей сессии, то по маневренности и управляемости «Пересвет» нипочем не получил бы выше тройки с минусом. При пользовании «телемотором Пайдаси», то есть на гидравлическом приводе, положение верхнего штурвала на пару-другую градусов не совпадало с положением рулевого пера, отчего речь о точном поддержании курса не шла в принципе. При положении руля по приборам строго прямо «Пересвет» заметно забирал вправо. А однажды при резком сваливании на циркуляцию из-под кормы выбросило несколько ломаных брусьев и досок.

Откуда они взялись? Может, корабль просто разломал винтами затонувшую деревянную баржу, притащенную на фарватер весенним течением? Но перед выходом глубины здесь тщательно проверяли лотом с катера, и будь на пути броненосца посторонний «утопленник» – нашли бы непременно. А может, после спуска остались неудаленными из-под киля фрагменты спускового устройства в виде деревянных копыльев и подпор? Но что же тогда их не сорвало раньше, при пробегах, когда скорость и сила потока воды под кораблем были куда как больше?