Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

Осмотр «Рюрика» в доке не выявил никаких дефектов в состоянии обшивки, так что все работы свелись к избавлению корпуса ниже ватерлинии от водорослей, снижающих скорость, и к подкрашиванию. 8 мая «Рюрик» вышел из дока и вместе с броненосцем отправился в Ревель – к эскадре.

Весь июнь крейсер опять занимался тем, что руководил учениями линейной бригады в составе «Славы», «Цесаревича», «Павла» и «Андрея». Лишь один раз, 10 июня, корабли оставили полигон ради визита в Кронштадт, чтобы поучаствовать в освящении новопостроенного Морского собора и торжественной службе «во здравие плавающих по водам».

В мирное время результатом учебно-артиллерийской программы, как правило, являются «призовые стрельбы». На полигоне выставляются щитовые мишени. Посмотреть на то, как их «завалят», приезжает сам император…

В сезоне 1913 года призовые стрельбы назначены были на 4 июля. На борт флагманского крейсера, стоявшего на Ревельском рейде, поднялись император Николай II и Морской министр адмирал И. К. Григорович. Около 9 утра «Рюрик» снялся с якоря и во главе полубригады линкоров отправился на полигон, устроенный всего в двух часах пути от базы, десятиузловым ходом.

Здесь его уже ждал миноносец «Всадник». За кормой у него на длиннейшем буксирном конце плясал на мелкой утренней зыби плотик со щитом. Согласно программе показательных стрельб, «Всаднику» предстояло протащить мишень через полигон на скорости около 20 узлов, а перед «Павлом Первым» и «Андреем Первозванным» стояла задача догнать и обстрелять щит. «В условиях, приближенных к боевым», как пишут в рапортах. Честно говоря, «приближение» это было во многом весьма относительным. «Всадник» имел право вертеться как заблагорассудится, но не мог контратаковать. Да и вообще его маневры были очень ограничены леером с мишенью. К тому же от деревянного щита не дождешься ответного залпа…

«Рюрик» молчаливо повис в дрейфе на границе полигонной зоны – в роли наблюдателя.

Флагманский артиллерист бригады капитан II ранга Н. А. Вирениус рассчитал стрельбу достаточно точно. И мишень упала после четвертого залпа. Как записал в своем дневнике адмирал Григорович, «стрельба была отменно хороша, и Государь остался очень доволен».

Царь отдыхал в кают-компании «Рюрика» после обеда, когда колокола громкого боя возвестили о новой учебной тревоге. Вынырнувшие из наползающего со стороны берега тумана эсминцы тремя дивизионами пошли в имитационную атаку на «Рюрика» и его линкоры. Эта «неожиданность» в действительности была запланирована программой показательных учений и стала сюрпризом только для высоких гостей.

Трескучие залпы легких и средних калибров, приземистые серые тени, мечущиеся у самой воды, дымы, яркие снопы искр из коротких труб форсирующих скорость миноносцев… Картина, весьма напоминающая реальный бой. Только в настоящем бою попадания не определяются посредником при помощи тривиального подбрасывания игральных костей!

Во второй половине дня корабли вернулись в Ревель. На этот раз участие «Рюрика» в учениях, по сути, свелось к роли наблюдателя и противоминным стрельбам, но царь все равно щедро одарил плутонговых командиров и офицеров сигнальных партий.

После съемки императорской яхты «Штандарт» с якоря бригада линкоров в течение суток сопровождала ее до Кокшера, а затем вернулась в Ревель.

«Помни войну!»

Слова горят золотом, выбитые на холодном камне, поднятом со дна моря и установленном на городской площади в Кронштадте. Несколько лет назад этот камень едва не послужил причиной тяжелой аварии. На скорости около двенадцати узлов на него прямо на фарватере напоролся флагман царского конвоя – «Штандарт». У яхты, конструктивно принадлежащей к семейству паровых клиперов, водоизмещение и осадка сопоставимы с таковыми у некрупного крейсера. Значит, коварная мель залегала на глубине всего около пяти метров по верхней части. А ведь еще минувшей осенью никакой опасности на фарватере не было…

Вылизанный подводными течениями темный базальтовый валун, обнаруженный столь «оригинальным» способом, вырыли земснарядами из вязкого илистого балтийского грунта и отдали в обработку хорошему ваятелю. Теперь камень, украшенный славянской вязью лаконической цитаты, высится посреди старинной площади. А на лаково-черном его гребне стоит, глядя в туманную морскую даль, бронзовый адмирал в распахнутом форменном пальто. Автор слов, выбитых на постаменте, – погибший на минах под Порт-Артуром Степан Осипович Макаров.