Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

В 1903 году как-то раз в подобной ситуации оказался знаменитый «Варяг». С великим князем на борту, под вымпелами лейб-конвоя, он вошел на рейд китайского Шанхая. Салютовал, как полагается, флагу города, спустил под правый – парадный – трап паровой катер, чтобы доставить князя в русскую миссию, где его уже ждали. Князь благополучно отбыл на берег… И тут по волнам необычно пустынного для шумного восточного города рейда невесть откуда прискакал комендантский рассыльный – моторный баркас. С известием об эпидемии…

Только через несколько недель, по окончании карантина, паровому клиперу «Забияка» удалось извлечь царского родственника из русского представительства в Шанхае. И только год спустя – после жестокого и жаркого сражения за честь России против целой японской эскадры в Чемульпо – «Варяг» обрел славу героя. А в 1903 году в Артуре при упоминании его имени мало кто не добавлял:

– Это тот, который великого князя в чумной город засадил!

Эскадра вышла в Тулон. По пути провели еще серию артиллерийских учений – стрельбы на ходу по буксируемым щитам. К пушкам вывели практикантов, и лучший результат по проценту попаданий продемонстрировали гардемарины «Рюрика», едва ли не с первого залпа завалившие щит, который тянул «Цесаревич».

По требованию врачей «Рюрика» отряду пришлось ненадолго зайти в греческий порт Пирей – сдать в береговой госпиталь заболевшего моряка, нуждавшегося в операции. Задержались в Пирее всего на сутки и уже 16 сентября вошли на Тулонский рейд. Французы приняли союзную эскадру со всеми полагающимися почестями: с салютом и эскортом дежурного отряда миноносцев, с проводкой лоцманами до бочек.

Здесь «Рюрику» предстоял небольшой ремонт. На французском заводе «Форж э Шантье» заказали частичную замену труб водяной магистрали. Работы получились чуть более долгими, нежели рассчитывал Маньковский: восьмерых заводских специалистов-слесарей даже пришлось взять с собой на переход из Тулона в испанский порт Виго.

После долгого похода моряки порой «идут вразнос» в ближайшей увольнительной. Портовых комендантов давным-давно, еще с парусных времен, не удивляют массовые попойки экипажей на берегу, нередко заканчивающиеся дракой с соседями и полицией, опоздания к вечерней шлюпке для возвращения на корабль и тому подобные «развлечения». И чем больше численность команды, тем, ясное дело, больше и дисциплинарных проступков. Во время серии заграничных визитов эскадры Маньковского на борту «Рюрика» раз двадцать созывали офицерскую дисциплинарную комиссию – считайте, специальный трибунал, в обязанности которого входило разбирать дела о всякого рода нарушениях устава и законов на эскадре.

Наказывали, впрочем, не слишком строго. На пять месяцев успокоились в береговой тюрьме матросы Григорий Галанов и Тихон Небогатов, которые во время стоянки в чужом порту пошли гулять на берег без разрешения. Матрос 1-й статьи Петр Дорофеев был осужден на три месяца строгой изоляции, потому что, поленившись стирать свои вещи перед увольнительной, взял без спросу рубашку товарища, а ведь такой поступок, в принципе, можно приравнять и к краже. Ученика-кочегара Концивенко, прогулявшего на берегу весь день накануне и с похмелья прикорнувшего в неположенное время на дневальстве, на два месяца списали в береговой дисбат. В отношение последнего командир подозревал, что парень еще и нечист на руку: соседи по кубрику жаловались, что у них порой пропадают вещи. Но в ходе судебного следствия вина кочегара не подтвердилась: вскоре все «потерявшиеся» предметы волшебным образом обнаружились аккуратно сложенными в ящик и задвинутыми под железный комод в том же кубрике. Кто это сделал, осталось неизвестным. Решающим словом для Концивенко на суде явилась реплика корабельного священника, поведавшего, что недавно истинный виновник таинственных пропаж был у него и искренне покаялся, обещав все вернуть. Но имени поп не назвал, сославшись на то, что обязан хранить тайну исповеди. И пожалуй, правильно сделал, иначе крупной драки было бы не миновать: «крысенка», который тащит у своих, помимо официальной отсидки в дисбате, неизбежно наказали бы сами матросы: отлупили бы ночью по традиции – скрученными в узлы мокрыми полотенцами.

Заметим, большинство «дисциплинарных» дел не касалось ни драк с чужими экипажами, ни пьянства на борту или на берегу, ни конфликтов с местным населением.

В Виго эскадра стояла 12 дней – с 5 октября. Потом – возвращение домой с краткой стоянкой и угольной бункеровкой в Шербуре. Грузились фактически в штормовых условиях: влияние свежей погоды чувствовалось даже на внутреннем рейде. При этом «Рюрику» приходилось труднее, чем прочим: вместо достаточно высокобортного парохода-бункеровщика ему досталась совершенно плоская и абсолютно неудобная в работе баржа.