Марина Кравцова - Царский венец

Царская дача Александрия расположена за каменной стеной Нижнего парка Петергофа. Алиса подняла к солнцу своё белокожее личико.

— Петергоф — это лучшее, что я видела в России, — сказала она по-английски цесаревичу Николаю, — я ещё раз приеду навестить Эллу, ведь это же когда-нибудь случится, да? И обязательно вновь полюбуюсь фонтанами...

Николай, конечно же, не раз сам любовался видами Петергофа, но сейчас, благодаря детски непосредственным восторгам Аликс, царство фонтанов и изящных павильонов словно впервые предстало перед ним во всей своей прихотливой роскоши и красе. И где бы ни появлялась Аликс, Николаю всё казалось чудесным и удивительным. Эта девочка имела редкую способность побуждать собеседника видеть привычные вещи в новом свете — более свежо, ярко, интересно.

— Вы правы, Аликс, Петергоф прекрасен, — отвечал Николай, откровенно любуясь юной принцессой. — Но я больше люблю русскую старину — храмы, терема... Моя мечта — поставить в столице церковь в стиле давно прошедших веков и в её тишине от сердца молиться за тех, кто дорог моему сердцу. Отныне я буду молиться и за вас, Аликс.

Девочка раскраснелась. Она смотрела на царевича с уважением и восхищением.

— Вы такой умный, Ники, такой серьёзный. Вы, наверное, будете очень хорошим императором.

Николай улыбнулся:

— Как Бог даст. Пусть как можно дольше здравствует мой дорогой отец.

Принцесса, забыв про застенчивость, смотрела ему в глаза, и Ники уже знал, что отныне ни взгляда этого, ни раскрасневшегося восторженного личика он не забудет. Но вот она отвернулась к окну. Некоторое время царевич наблюдал за ней.

— Что вы делаете, Аликс?

Девочка смутилась и прикрыла рукой то, что задумчиво царапала на стекле, но потом сама над собой посмеялась. «Niki» оказалось выведенным с помощью перстня. И царевич, вдруг перестав улыбаться, стал вырезать рядом слово, которое девочка, конечно же, угадала ещё до того, как оформилась первая буква, — «Аliх».

Вечером 31 мая Николай записал в своём дневнике: «Сегодня чудесная погода. Завтракали, как всегда, со всеми Дармштадтскими. Прыгали с ними на сетке. В три часа поехали с ними в бреке с четырьмя лошадьми. Папа ехал впереди в семейном шарабане с тётей Мари и Викторией. Осмотрели Озерки. Все расписывались на мельнице в книгу. Пили свежее молоко и ели чёрный хлеб. У нас обедали: Эрнст, миленькая Аликс и Сергей.

Аликс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим)».

Было что-то необъяснимое в том, что их сразу потянуло друг к другу: романтичного юношу шестнадцати лет и серьёзную, застенчивую двенадцатилетнюю девочку. Некая искра пробежала и не погасла ещё там, в храме, при венчании Сергея и Эллы. Нынче же Николай и Аликс, оставшись наедине после долгой прогулки по петергофским аллеям, говорили и не могли наговориться.

Оказалось, что у них много общего. Прежде всего — глубокая вера, любовь к Богу. Второе — отсутствие преклонения перед мирским блеском и величием. Как ни удивлялась маленькая принцесса роскоши при дворе российского императора, как ни восхищалась красотами русской столицы, к её чувствам к Ники — так она нежно и робко называла наследника престола — это не имело ни малейшего отношения. Окажись через минуту цесаревич нищим, изгнанным из высшего света Аликс, не размышляя ни секунды, отправилась бы за ним пешком на Северный полюс. Великая и бескорыстная любовь зарождалась в её сердце.

И Николай и Аликс очень любили читать, были прекрасно образованны — каждый для своего возраста. Обо всём этом и говорили они сейчас, перескакивая с темы на тему. Зеленела за окном Александрия — привычные дубы, ясени, берёзы и клёны чередовались с экзотическими и редкими растениями. Милое сердцу цесаревича место — широкие аллеи и склоны, поляны и кустарники, овраги и рощи. И море — видное из Александрии суровое капризное северное море. Александрия — потому что дед нынешнего императора, государь Николай I подарил этот дворец своей супруге Александре Фёдоровне. Повсюду красовался герб имения, придуманный поэтом-романтиком Жуковским, — обнажённый меч, пропущенный через венок белых роз.

Да, цесаревич Николай любил это имение, где его семья обычно проводила лето. Здесь стоял нарядный дворец, называвшийся Коттедж, — маленький двухэтажный особняк с балконами и террасами, с ажурными аркадами. Юному Ники, его братьям и сёстрам было так интересно играть в нём — столько различных лесенок, площадок и ниш. Отец, царь Александр, каждое утро вставал с рассветом и шёл за грибами, возвращался к обеду с полной корзиной. Иногда он брал с собой и кого-нибудь из детей, чаще Ники или Ольгу. Жизнь на даче — свободная и праздничная жизнь каникул, без уроков и учителей, с играми и прогулками по тенистым аллеям среди хрустальных струй множества фонтанов — разве забывается такое? И сейчас взрослеющий цесаревич рассказывал своей маленькой подруге о золотых днях своего детства, и она с интересом слушала и тихо улыбалась, а потом оживлённо рассказывала о своей детской жизни.