Евгений Осетров - Ветка Лауры

…В Суздаль въехали через каменные екатерининские ворота. Небо вызвездило. По городу процокали, когда все уже спали и ни один огонек не освещал вымершие мостовые.

— Куда править?

— К Спас-Ефимию.

Теперь, друг, читатель, я прерву свой рассказ, пусть бегло, но опишу тебе место, куда прибыли глухой ночью наши путники. Если ты юн, то сочетание слов «Спас-Ефимьевский монастырь» ничего не говорит твоему сердцу. А в старое время, услышав эти слова, русский человек вздрагивал, как от удара хлыстом.

Многометровой высоты стены — кладка старых суздальских мастеров, строивших на столетия, — видны далеко за городом. В цепочку стен вкраплены огромные башни с бойницами, смотровые щели, крытые переходы… Военное сооружение возводилось, как дальняя крепость на рубежах Московского государства, как сторожевой пункт от татарских набегов. Суздальские летописи повествуют о бесчисленных схватках с кочевниками, о вековой борьбе местных служивых людей за волюшку вольную.

В давние года вписал монастырь ратные страницы в кровавую повесть смутного времени. Поныне, как национальная святыня, оберегается за крепостной стеной могила Дмитрия Пожарского, суздальского князя, что вместе с нижегородцем Козьмой Мининым водил ополчение спасать Москву.

А когда стихли бранные годы, хорошо укрепленный монастырь, расположенный в стороне от крупных трактов, сгодился как изрядно-доброе место для изгнаний тех, кто неугоден был в столицах, кого хотелось упрятать понадежнее.

Опальная царица Евдокия Лопухина, живя в монастыре, плела заговор против своего бывшего мужа Петра I. Богомольные странники уносили тайные письма нужным людям, сирые старушки в царицынских кельях оборачивались статными молодцами. Гнев Петра, раскрывшего заговор, был ужасен. Царицын любимец, метивший в государи, угодил на кол. Речка Каменка, что несет свои воды возле самых крепостных стен, потемнела от крови.

Мы приближаемся к самым печальным страницам истории Суздальской крепости.

В девятнадцатом веке монастырское благолепие и святость привлекали к себе странников и калик перехожих. Медом пахли липы, осыпавшие своей листвой старые храмы и могилы забытых воинов. Мелодично перекликались колокола, и стаи белоснежных голубей вились над куполами.

Но от чего так больно сжимается сердце?

В центре крепости-монастыря — вторая крепость, с двойными стенами. За высокой отвесной оградой — продолговатый одноэтажный каземат. Прямой, как стрела, коридор. По бокам — камеры-одиночки. Все камеры похожи, как сестры-близнецы. В каждой — скамья, стол, узкое окно, в котором виднеется клочок неба. Вид окна упирается в кирпичную стену. Осужденный из одиночки видел одну и ту же картину: выбеленный кирпич и вырез неба.

Заключенные в камеры, должно быть, вспоминали известное дантово изречение «Оставь надежду навсегда сюда входящий».

Но человека никогда не оставляет надежда. По всей России повторялась весть о священнике Золотницком, осужденном за какие-то «ереси». Золотницкий просидел в Спас-Ефимьевском монастыре тридцать девять лет и был выпущен на свободу, когда разум его совершенно угас.

…А теперь возвратимся вновь к бедному узнику, привезенному в памятную ночь во «всероссийский тайник», как называли тогда равелин в Спас-Ефимьевском монастыре.

Заключенного сдали в полубезжизненном состоянии. Ямщик поскорее отправился восвояси из жуткого места и дал лошадям отдых лишь после того, как крепость скрылась из вида. Жандарм остался попариться в монастырской баньке.

Две недели спустя во Владимире появилась миловидная молодая женщина. Губернатор принял ее в своем уютном, обитом красным бархатом, кабинете. Мерно расхаживая по коврам, пергаментно-белый старик вкрадчиво говорил:

— Я льщу себя надеждой, что вы, сударыня, перестанете называть этого злодея своим супругом…

Увидев негодующий жест, губернатор продолжал:

— Он погубил вашу молодость. Даже его друзья по злоумышленному обществу называли его тигром.

Женщина резко поднялась:

— Мой муж — благородный человек. Я прошу, ваше превосходительство, подтвердить разрешение о свидании моем с мужем в Спас-Ефимьевском монастыре.

— Но поймите, что он болен, он не в своем уме. Я только что видел его во Владимире. Он сущий безумец.

— Я знаю, что он нуждается в моей помощи.

…Жарким летним днем ехала бричка по суздальской дороге. Узнав, что путница едет на богомолье, возница — рябой парень с широким лицом и добродушной улыбкой принялся рассказывать: