Вениамин Додин - Площадь Разгуляй

…Увидав Геру, Вася готовил свертки, доставал деньги из кошелька в корзине, сам относил их к кассирше. И обязательно завертывал отдельно сладкую косточку для Геры, угостив ее «специальным» хрящиком. Только у Васи она брала угощение из рук. Простим ей эту слабость…

За хлебом Гера ходила отдельно. Для хлеба в корзине Геры лежали белые холстинные, до блеска выглаженные мешочки: хлеб в слободе был свят, его не полагалось носить открытым.

К семи часам утра Гера приходила к киоску «Союзпечати», где хозяйничала Полина Ивановна. Она и в 1954 году встретила меня улыбкой и слезами: она знала судьбу моей семьи и, теперь вот, тяжкую болезнь мамы. Мама когда–то избавила мужа Полины Ивановны, инвалида Первой мировой войны, от опухоли мозга.

Избавить его от гибели на Второй мировой было не в ее силах…

Обычно газеты привозили вовремя. Тетя Полина подавала Гере перевязанную бечевою пачку. Гордость была на физиономии собаки, когда она шла домой в потоке прохожих, зажав зубами газеты.

Александр Карлович Шмидт был добрым знакомым всех магазинных сидельцев. Его знали все жители района. Да и как не знать, если все они были здешние, разгуляевские.

А сразу за площадью — на восток и на юг — начиналась и шла, аж за Яузу–реку, за Лефортово та самая старая Немецкая слобода, где чтили и благословляли хлеб.

И был Александр Карлович ее патриархом, знаменитостью, совестью и душою, некоронованным королем, верою, надеждой и любовью.

Знаменитостью, совестью и душою слободы был и кузен мамы Лев Кириллович Чамберс — тоже, как Александр Карлович, великолепный пианист. Он жил напротив нас в домике, стоявшем на изломе переулка. Дом снесут и на месте его по–строят общественное здание — «Дом строителя», сыграющее в моей судьбе добрую роль. Но дело–то в том, что домик, где жил

Лев Кириллович, построенный в 1690 году Иваном Чамберсом, был самой что ни на есть живой историей России. Ведь первый его хозяин с 1695 года был назначен командиром — полковником — только что созданного Петром детища: Семеновского полка! А через год — одновременно (!!!) — и командиром Преображенского полка, «лейбштандарта» русской гвардии. Правда, Русский биографический словарь (Нью—Йорк, 1962) уточняет, что до 1697 года Иван — вообще–то Иоганн — Чамберс командовал гвардией номинально, так как де–факто ею распоряжался сам Петр I.

Известно, что ни одно сражение со шведской армией не проходило без участия Чамберса, и что ни одного сражения он не проиграл, став символом русской воинской славы. Ведь когда в 1700 году под Нарвою русские войска были разбиты наголову, только молодая гвардия — Семеновский и Преображенский полки под командой Чамберса — поддержала честь русского оружия! Именно Иван Чамберс взял «на аккорд» шведские города–крепости Эрестферем, Нотебург, Шлиссельбург, Ниеншанц, Нарву…

Неплохая экспозиция составилась бы в «Музее боевой славы государства Российского», кабы Чамберсов домик сохрани–ли. Главное, если бы и сам Лев Кириллович — одноногий инвалид Первой мировой войны, вырванный у смерти мамой в ее Кременецком лазарете, — сохранился бы в истинном своем естестве российской славы: генерал–лейтенантом гвардии, кавалером и наследником Ивана Чамберса, Петрова соратника. А не в жалкой роли «укрывшегося от пролетарской власти» пианиста-аккомпаниатора «Третьего Интернационала» — киношки на Елоховской.

Судьба «немца» Шмидта была человечнее доли его «английского» друга.

Отец и все предки Александра Карловича были пекарямихлебниками — так назывались они в старой России. Булки и калачи у его деда покупали и Пушкины, квартировавшие тогда, по рождении сына Александра, в доме по Немецкой улице, рядом с пекарней Шмидтов. И не о дедушке ли Александра Карловича вспомнил Пушкин–поэт, когда рассказывал о начале дня в «Евгении Онегине»:

После смерти Пушкина дом, в котором он появился на свет, снесли — понадобилось место под дровяной сарай… В семидесятых годах двадцатого века советская — русская, естественно, — печать обрушилась на варваров, посмевших поднять руку на национальную гордость… — нет, не на свою, а на британскую!

На варваров–англичан, покусившихся на дом, в котором родился Шекспир! Темный человек, я так и не узнал, что построили на месте шекспировского дома. И построили ли что–нибудь?