Рут Гудман - Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения

Знакомы нам и многие идеи, связанные с контролированием тела: от людей до сих пор требуют, чтобы они держали свои телесные процессы, жидкости и выделения при себе. Отвращение, которое мы чувствуем, когда кто-нибудь блюет нам на обувь, разбрызгивает мочу по сиденью туалета или бросает на пол использованный тампон, напрямую связывает нас с нашими предками. Пуканье и отрыжка, с помощью которых вызывают смех в компании или разряжают напряжение в слишком формальной ситуации, тоже для нас не загадка: мы и сами не прочь так поступить. В том, чтобы злить людей своей одеждой, манерами, речью или жестами, тоже нет ничего нового: современная молодежь, которая стремится создать себе групповую идентичность, делает то же самое, что делали различные группы молодых людей в XVI–XVII веках.

«Правильное» неправильное поведение – еще одна знакомая идея, и пол опять-таки до сих пор является одним из определяющих факторов; разделение, конечно, не такое строгое, как в прошлом, но мы до сих пор считаем, что женские перепалки должны оставаться словесными, а вот мужские могут и перерасти в настоящую драку. Когда мы возмущаемся неправильным поведением, мы все так же подчиняемся двойным стандартам. Негодование таблоидов по поводу роста числа молодых женщин, склонных к насилию, часто описывается в терминах, которые ясно дают нам понять, что запугивание, грабеж и другие способы применения силы со стороны женщин – это нечто худшее и более пугающее, чем то же самое со стороны мужчин.

Но хотя в общем и целом связь между прошлым и настоящим в плохом поведении можно отследить, конкретные подробности могут быть совершенно различными, указывая на абсолютно непохожий образ мыслей. Когда в учебнике хороших манер ливрейному слуге походя напоминают, что не нужно никого убивать без крайней на то необходимости, современный читатель может прийти в недоумение. Не меньшее недоумение вызовет и женщина, которая бежит к лорд-мэру Лондона, чтобы сообщить о том, что ее соседка только что переспала с мужчиной, который не был ее мужем.

Невоспитанные люди той эпохи показывают нам общество, которое ценило репутацию и уважение намного, намного больше, чем мы. Мы видим людей, чья самооценка и общественное положение неразрывно связаны с регулярными небольшими демонстрациями уважения, людей, которые бурно и нередко с применением насилия реагировали на малейшее оскорбление. Мы видим, насколько тесно это уважение связано с сексуальным поведением, причем для обоих полов. Неважно, какова была исходная причина разногласий: словесные перепалки на улицах практически всегда сводились к крикам «шлюха!» или «рогоносец!», потому что это самая эффективная форма атаки. Именно вопросы сексуального поведения были самым слабым местом в броне самообладания. Намеков и необоснованных предположений было достаточно для подрыва (или, по крайней мере, угрозы подрыва) общественного положения.

Широкая распространенность мужских проявлений насилия – с применением кулаков, посохов или клинков – показывает нам, что в XVI–XVII веках «быть мужчиной» означало совсем не то же самое, что сейчас. Физическая доблесть, сила и «бравурность» вызывали уважение и восхищение, они говорили о лидерских качествах и властности. От более высокопоставленных людей ждали, что они будут более обидчивыми и склонными к насилию, чем простолюдины, а мужской авторитет в семье отчасти основывался на физических наказаниях, с помощью которых мужчина должен был контролировать детей, жену и слуг.

Еще мы видим общество, которое трудно назвать ханжеским, но при этом у него весьма черно-белое отношение к сексуальному поведению: между хорошим и плохим поведением лежит четкая граница, но вот какая-то более подробная классификация отсутствует.

Сразу бросается в глаза одержимость чистой льняной одеждой и негативное отношение к наготе. Вдохновлялись они медицинскими взглядами того времени на природу болезней, а раскрывались – через жалобы на плохое поведение людей, от игральных карт Вацлава Холлара, язвительных комментариев Люси Хатчинсон в биографии ее мужа, и до смешного ужасных выходок «простаков» Томаса Деккера и прочих подобных персонажей.

Представления людей об устройстве природы и человеческого тела и о нашем общении с божественным совершенно отличались от наших, и нам снова и снова напоминают о них в комментариях о плохом поведении. Например, в то время о невоспитанных людях часто говорили, что они ведут себя как животные, и тогда это звучало куда язвительнее и враждебнее, чем в наше время. В эпоху Возрождения считали, что люди и животные значительно отличаются друг от друга – одних Бог наделил душой, а других нет, и с этим фундаментальным различием ничего сделать нельзя.