Виктор Поротников - Василий Буслаев

Коль пересилят сторонники Юрия Долгорукого, тогда постановлением веча все пригодные ладьи будут изыматься для перевозки войска на юг. Вот так-то!

– Только этого нам не хватало! – проворчал Василий. – Когда будет голосование?

– Завтра, – ответил Худион.

– Значит, отплыть нужно сегодня, – вставил Потаня.

– Так и сделаем, – сказал Василий, – неча вола за хвост тянуть. Собирай дружину, Худион. Потаня, садись на коня, скачи на пристань, вели корабельщикам спускать ладью на воду. Что сделано, то сделано, а что недоделано, то в пути доделаем.

Спешно собралась на пристани дружина буслаевская возле большой червленой ладьи с драконьей головой. Матери, жены, сестры обнимали своих любимых, которых столь внезапно собрали в дорогу. Недоумевали отцы и братья: что за спешка такая?

Амелфа Тимофеевна недовольно выговаривала сыну:

– Что тебе взбрело вдруг нынче же в путь собраться! Без молебна напутственного, даже припасов толком не собрав. Да и ладья, поди ж, не готова еще!

– Ладья-то готова, матушка, – отвечал Василий, отыскивая глазами кого-то в толпе. – Припасов нам до Днепра хватит, там еще запасемся. А молебен Данила отслужит, он хоть и лишен сана, но молитвы, чай, не забыл.

– На скорую руку все делаешь, сынок, – с укоризной качала головой Амелфа Тимофеевна. – Разве ж на святое дело так собираются? Повременил бы еще денек-другой.

– Не могу, матушка, – сказал Василий и заспешил куда-то сквозь толпу.

– Любаву заприметил, – прошипела Анфиска, не отстававшая от своей госпожи ни на шаг. – Вон, платок ее виднеется!

– Ох, Вася, Вася!.. – вздыхала Амелфа Тимофеевна. – Неугомонная головушка!..

Вот они, последние лобзания с Любавой, – как прекрасна она в своем сиреневом платке с позолоченными колтами у висков! – ее прощальные слова к нему и просьба беречь себя в сечах. На какое-то мгновение Василию вдруг захотелось махнуть рукой на данный обет и остаться с Любавой, но то было лишь мгновение слабости в его душе. Василий оторвался от милых губ, чтобы проститься с матерью.

– Благослови, матушка, на ратный подвиг, – сказал Василий.

Амелфа Тимофеевна поцеловала сына и перекрестила его. Глаза ее были сухие.

– Ступай с Богом, чадо мое, – вымолвила вдова. – Видать, судьбы своей не переможешь. Смотри, не купайся нагим в реке Иордан!

Хотел Василий спросить у матери, к чему такое странное предостережение, но в этот миг Данила запел молитву.

Поп-расстрига был похож на колдуна в своей темной рясе, с возведенными к небу руками. Многие в толпе, охваченные глубоким чувством торжественности, тихонько или про себя повторяли за ним слова молитвы.

Данила оборвал пение на полуслове, сорвав голос.

Василий нетерпеливо махнул рукой. Худион отдал команду дружине грузиться на корабль.

Ратники гуськом затопали по трапу на борт ладьи.

– Молитву бы допеть надо. – К Василию подошел мытный староста.

– А, Евсеич! – улыбнулся Василий. – Ну, мы с Богом-то еще в Софийском храме обо всем договорились. Так что Вседержитель не обидится на меня за это.

– Кроме Господа миром еще Сатана правит, – хмуро добавил старик. – Об этом тоже забывать нельзя.

– Кто от волхованья рожден, тому Сатана не страшен, – беспечно отозвался Василий. – Не забывай, Евсеич, кем слыл отец мой.

– Да я-то помню, – проворчал староста. – Удачи тебе, соколик!

– Прощай, Евсеич. Прощайте, люди добрые! – Василий поклонился толпе.

Уже вся дружина собралась на ладье. Василий взбежал на судно последним.

– Отчаливай! – радостно крикнул он.

Но опять вышла заминка.

– Двадцать девять нас, – обратился к Василию кормчий Яков Залешанин, – число сие несчастливое. Для удачи должно быть нас ровно тридцать. Вспомни наш поход к Хвалынскому морю.

Василий закусил губу. Верно молвит кормчий – для морского путешествия четное число его участников есть самое счастливое. И не просто четное, но круглое.

Василий вскочил на борт судна и гаркнул во весь голос:

– Кто для счастливого числа станет нашим тридцатым дружинником? Выходи, не робей! Одноглазый, однорукий, старый, хромой – возьмем любого!

В толпе засмеялись. Раздались голоса:

– Зачем тебе такой воин? Обуза только!

– Ишь какой! Бога не страшится, а в приметы верит.

– Благодарим за честь, но мы свои грехи и дома замолим.

Вдруг на сходни вскочила девица в ярком сарафане и белом платке. Подбоченилась одной рукой и молвит:

– Бери меня!

Народ на пристани покатился от смеха.