Иосиф Кобецкий (П. Павлов, К. Бецкий) - Русский Рокамболь - (Приключения И. Ф. Манасевича-Мануйлова)

Все показание Мануйлова, поскольку оно касается дела Ржевского, изложено в таком стиле. Для выводов психологических, конечно, и это дает достаточно материала, но историка оно едва ли удовлетворит. Впрочем, во всяком случае — поскольку дело идет о Мануйлове персонально, и из этого показания видно, какую роль привелось ему сыграть в деле компрометации Хвостова и подготовки его падения. Видно и то, насколько ясна была та квалификация, которую только и можно было дать его участию в нем…

Как бы то ни было, опрокинув Хвостова и проведя на его место, „старикашку" Штюрмера, распутинский кружок оказался лицом к лицу с последним и не замедлил предъявить ему все его векселя, щедрой рукой раздававшийся Штюрмером в период подготовительных действий.

И вот тут выявилась еще одна „ошибка" Распутина: „старикашка" отнюдь не обнаруживал особого желания оплатить свои векселя и, судя по всему, готов был объявить их безденежными.

Перед кружком мало-по-малу вставала новая задача привести к одному знаменателю Штюрмера, но в разрешении ее Мануйлову уже не привелось принять сколько-нибудь заметного участия: он был арестован, но зато для истории этого периода он тем более це-

нен, ибо тут ему уже нечего скрывать и нечего путать, и, в показаниях своих чр. сл. ком. он рисует соответствующую картину выпукло и ярко, являясь почти единственным достоверным историком этого момента.

Мануйлов свидетельствует, что свидания между Распутиным и Штюрмером (после его назначения) происходили или у коменданта Петропавловской крепости ген. Никитина (вернее у его дочери — распутники и фрейлины Никитиной) или в покоях у Питирима, причем Р. с первых же свиданий стал высказывать недовольство Штюрмером, который не выполнял его заданий, несмотря на то, что он „обязался выполнять решительно все, чего бы ни захотел Распутин, ибо это было обусловлено на их первом свидании". Дело на почве этого недовольства доходило до того, что Распутин кричал на Штюрмера, как на мальчишку.

Мануйлов, находясь в соседней комнате, слышал однажды, как на свидании у митрополита Распутин орал на Штюрмера:

— Ты не смеешь итти против желания мамаши [35] Мамаша и папаша — царица и царь. . Смотри, чтобы я от тебя не отошел— тогда тебе крышка!

Мануйлов потом спросил у Р., чего он „так кричал на старика"?

— Он не повинуется мамаше, стал сам прыгать! — ответил Распутин, — старикашка должен ходить на веревочке, а если не так будет, так ему шея будет быстро сломана.

Штюрмер, хотя и не исполнял желаний Распутина, все же продолжал добиваться свиданий с ним, так как Александра Федоровна требовала этого, считая, что „Распутин несомненно находится в непосредственных отношениях с божьей благодатью" — и эта благодать— дело далеко не лишнее в государственном управлении. Но Распутин в конце концов стал тяготиться встречами со Штюрме-ром, причем одновременно недовольство последним стало расти и у Вырубовой, которая, по словам Мануйлова, неоднократно отзывалась о нем, как о человеке неверном, на которого нельзя положиться и который не считается с „мамашей".

Вообще, как передает Мануйлов, „дамская половина вместе с Распутиным" понемногу встала против Штюрмера, и этого было достаточно, и хотя к концу Штюрмер стал хвататься даже за Протопопова, но стоило Госуд. Думе еще раз поднять против него свой голос, как, впрочем, она уже это делала и ранее — но тогда, когда времена еще не приспели, — как „дамская половина его не поддержала", и этого было достаточно для того, чтобы он немедленно же слетел.

Таким же ценным историческим свидетелем является Мануйлов и по отношению к целому ряду иных бытовых и политических обстоятельств и моментов того периода. Он необычайно красочно рисует в своих показаниях чр. сл. комиссии своеобразное отношение Распутина к Николаю I! взаимоотношения между царской ставкой и определившие эти взаимоотношения силы: назначение Протопопова, Добровольского, Кульчицкого, Раева и т. д и соответствующие им отставки, Бадмаев, Андроников, Комиссаров и т. д., и т. д.- все это находит в нем живого и осведомленного мемуариста. И за это, быть может, историки многое простят Рокамболю.

Чтобы исчерпать сравнительно кратковременный период наибольшей активности Мана-севича-Мануйлова и затем уже подойти к заключительной главе этой кипучей импульсивной жизни, нам и нужно остановиться еще на роли его при комиссии генерала Батюшина.

Непредусмотренное никакими законами детище генерала М. Д. Бонч-Бруевича, батю-шинская комиссия главным образом занималась обследованием деятельности наиболее крупных промышленных и банковых организаций, каковые, по тем или иным данным, могли- вызвать внимание к себе со стороны контр-разведывательных органов, причем в этой сфере ей были предоставлены кем-то все права судебно-следственного органа.