Юлия Андреева - Святы и прокляты

А в Антверпене Его Величество уже готовил торжественный приём! Мы услышали пушечную пальбу, устроенную Фридрихом в честь прибытия супруги, а потом до нашего слуха донеслась музыка. Понятия не имею, сколько играло музыкантов, по воде звуки разносятся хорошо, но, узнав мелодию, наши музыканты поддержали её, а певцы запели: «Да здравствует императрица! Луна встречается с солнцем!». В городе никто не работал, мне потом говорили, что нас встречали десять тысяч горожан все как один с цветами и пальмовыми ветвями.

Когда император усадил в карету императрицу и повёз её по городу, из открытых окон домов им бросали лепестки роз. Горожане протянули поперёк улиц гирлянды цветов и яркие ленты, которые развевались на ветру. По главной площади, по голубым шёлковым волнам плыли удивительные корабли, украшенные нереально огромными цветами. В них сидели волшебные эльфы. Священники играли на различных музыкальных инструментах. Корабли тянули лошади, не видимые под волнами шёлка. Гильдия виноделов выставила множество бочонков с вином и хорошенькие девушки в лёгких полупрозрачных платьях разносили корзины с угощением.

Из кареты император и императрица пересели сначала в разукрашенный паланкин, потом в похожую на лебедя лодку. Молодые люди, одетые римскими гладиаторами, подняли птицу-лодку себе на плечи и понесли по улицам города.

В какой-то момент императрица удивила всех, проделав тот же фокус, который показал нам в Вестминстере её брат. Летя над толпой на белом лебеде, Изабелла вдруг сорвала с головы шляпку и, смеясь, бросила её в толпу, предъявив миру чистое золото своих дивных волос. Народ закричал «Ура императрице!», а Фридрих, не сдерживая себя, прижался губами к её губам. Все были очень счастливы!

Свадебные торжества прошли в Майнце и в Вормсе, кубки за молодых поднимали четыре короля, одиннадцать герцогов и тридцать графов и маркграфов, а также множество князей церкви.

От стола молодожёнов проводили в постель, Фридрих велел раздеть себя, но, к удивлению жены, просто лёг рядом с ней, попросив позвать своего придворного астролога, дабы тот указал ему подходящий час для зачатия сына. Тот быстро развернул перед облачённым в восточный халат императором какие-то схемы и карты. После недолгих обсуждений и споров было определено идеальное время, и Фридрих пожелал ничего не понимающей Изабелле спокойной ночи, прося её набраться терпения, так как на рассвете им предстоит зачать короля.

Всю ночь во дворце гуляла свадьба, но стража несла свой почётный караул возле комнаты новобрачных. На рассвете надутый от гордости астролог разбудил венценосных супругов, и Фридрих проделал всё, что в таких случаях требуется от мужчины.

— Можно подумать, что вы лично присутствовали на зачатии, — всплеснул руками Рудольфио.

— Можно и так сказать. Когда мы, я имею в виду себя, английского летописца Роджера из Вендовера, архиепископа Кёльна и епископа Экстера стояли за стенкой, слушая скрипы, стоны и сопение, я всё гадал, как мой новый приятель Роджер опишет своему королю происходящее в спальне его сестры. Да какими словами — дабы не оскорбить благородный слух венценосного сеньора. Но парень справился со своей задачей, написав в летописи: «...и он отдал её, словно беременную, под тщательный присмотр со словами: “Береги себя, ибо ты приняла мальчика”».

— Она действительно зачала в первую же брачную ночь сына?! — изумилась Анна.

— Ага. Зачала. Конечно. Отчего же не зачать, когда и звёзды встали в нужное положение, и император... не слабак? Зачала. И через положенный срок родила... дочку! Маргариту [115].

— Ну что вы врёте? — поморщился Фогельвейде. — Первым у Изабеллы и Фридриха действительно родился сын. Иордан [116]. На следующий год — Агнесса [117]. Оба почти сразу же и померли. Далее появилась на свет Маргарита, а в 1238 году Генрих [118].

— Что, я обязан считать всех этих мёртвых принцесс и принцев? Помер, ну и ладно, дело житейское: одного схоронишь, приступай делать другого, иначе весь род людской вымрет. — Вольфганг Франц поковырял в зубе щепкой и добавил, повернувшись к Константину: — Напиши ещё, сынок, что свадьбу гуляли три дня, а когда все съели и выпили, приближённые императрицы сели на свой корабль и вернулись домой. И дружочка моего нового отослали, и хорошего человека епископа Экстера, да и всех подружек императрицы — милых девушек с маслеными глазками и соблазнительными улыбками.

Королеве предстояло влачить своё существование среди евнухов и старых монахинь, а жаль: хорошая была девушка, весёлая... Хотя, даже не знаю, как бы я сам устроил её, имея такой гарем, как у нашего Фридриха.