Александра Сергеевна молчала, только крепилась, чтобы не заплакать, не терять время на истерики. Смотрела на мужа во все глаза, и это было красноречивее всех признаний в любви.
За горе, доставленное этой сильной женщине, поверившей ему, последовавшей за ним, Павел Емельянович ненавидел себя. Но ее бы это не утешило, так не стоило об этом и говорить. Это, в самом деле, было их последнее свидание, больше они никогда не встретятся. И надо было, пока они — семья, отдать последние распоряжения, а затем уж успеть сказать самое главное, сокровенное.
— Я давно знаю, Саша, что ты собиралась бросить меня, — Павел Емельянович сделал жест рукой, прося жену помолчать. — И это правильное решение. Потому что со мной ты пропала бы. Я очень виноват перед тобой, понимаю. Но все равно я не смог бы удерживаться от игры. Итак, о Багдаде забудь навсегда. Ни слова о нем! Никогда! Ни с кем, особенно с детьми. Не было нас там. Ты же помнишь, о чем говорят новые документы?
— Помню.
— Вот так и действуй. Вы всегда жили в Кишиневе. Ясно?
— Да.
— И я никакой не ассириец, а кишиневский еврей. Только не кривись.
Незаметно он вынул откуда-то — кажется, будто из густой шевелюры — дорогое обручальное кольцо с тремя бриллиантами по ободку, которое ему удалось сохранить, и во время разговора протирал его выпущенным поверх брюк концом сорочки. Затем зажал в кулаке.
— Но это на первый момент. Ведь теперь и Диляковыми вам оставаться рискованно — не дай бог узнают правду! Что мне делать? Без меня ты новые документы не достанешь. Придется вам бежать отсюда и в другом краю менять свое имя, историю... Значит, сделай так: дай матери немного денег и отправь жить к Като, где ее не должны тронуть, — продолжал он. — А сама забирай остальное и беги, как задумывала. Только проверь своего «рискового человека», — Павел Емельянович слабо улыбнулся и грустно взглянул на жену, давая понять, что ее подготовка к побегу ему хорошо известна, — чтобы он не обманул тебя. Своего перевозчика для вас я не успел приготовить. В Славгороде немедленно выходи замуж — за кого угодно, лишь бы поменять фамилию. Если сможешь, запиши брак задним числом. Эх, жаль, что ты не умеешь проворачивать такие дела...
— Это я сумею, не волнуйся, — буркнула Александра Сергеевна. — Уже научена.
— Там тебя вряд ли достанут, но все возможно. Видишь, они не успокаиваются... Лучше перестраховаться. Кровная месть и желание вернуть выигранные деньги — это не шутки. Оба мотива стоят самой высокой цены. Так что старательно путай следы, изменяй сведения о себе, меняй имена и даты, переезжай с места на место — не дай себя обнаружить.
— Хорошо, Павлуша.
— Сохрани детей! Они у нас хорошие.
— Да, все сделаю.
Он потянулся к ее руке как будто для пожатия и незаметно отдал свое кольцо.
— Береги себя также. Постарайся в детях найти опору. Обо мне не волнуйся. Во мне жажда жизни не угасла, так что я всегда буду рядом с тобой. Очень жаль, Саша, что мы так мало пожили вместе, что так плохо завершаем брак. В этом даже я не виноват — что-то от природы сломалось во мне. Просто считай, что я рано умер. И все. Не плачь, не страдай, я не хочу этого для тебя. Я очень любил тебя, моя жена. И люблю.
— И я люблю тебя, Павлуша, — прошептала Александра Сергеевна. — Мне так жаль, что мы расстаемся...
— Живи так, чтобы быть счастливой. Прости, что я не сделал этого для тебя.
— Ты старался. И вначале все получалось.
— Поцелуемся? — измученно сказал он, и супруги потянулись друг к другу.
Они обменивались последним горячим дыханием и последними прикосновениями, пытались раствориться в своей любви, запастись ее ароматом впрок. Но миг этот был короток и он истек. Павел Емельянович и Александра Сергеевна разомкнули объятия и перестали составлять единую суть, единую божью душу — словно отреклись друг от друга... В этот миг на свете появилось два новых подранка, каждый из которых понес общую боль в отдельную судьбу.
Последнее мгновение, одно на двоих, было соткано из немого смотрения, из погружения взглядов в глаза, из выпивания их света и впитывания глубинных мыслей — чтобы незабываемо запомнить их, чтобы этого знания, как бесконечной книги, хватило на всю оставшуюся жизнь.
Потом их мир раздвинулся, между ними повеял ветерок, вокруг них возник объем комнаты, ее стены, подошедший ближе полицейский. Послышался лязг металла на арестанте...
Наконец Александра Сергеевна оказалась на улице. В ее руках трепетала справка, выданная только что канцелярией тюрьмы. В ней говорилось, что муж ее Диляков Павел Емельянович приговорен к высшей мере. С сего дня она, Дилякова Александра Сергеевна, считается вдовой и имеет право вступать в новый брак.
Читать дальше