Том Холт - Козлопеснь

Думаю, он победил за счет одной только безмозглой свирепости. Не было никаких осторожных круговых обходов, квохтанья, к которым я привык в Паллене; Кровавоногий вскинул голову, издал звук, напоминающий треск разрываемой ткани, и прыгнул противнику на шею. Вся его стратегия заключалась в том, чтобы сомкнуть когти на горле другой птицы и расклевать ей череп, что для петуха является крайне неортодоксальным способ сражаться. Правильно воспитанная, хорошо образованная птица должна биться шпорами, как тяжелый пехотинец — копьем; он пренебрегает всеми прочими видами оружия, которыми снабдила его Природа, точно так же, как гоплит обнажает свой меч, только если ему совершенно некуда деваться. Таким образом, следующий канону бойцовый петух оказывается в весьма невыигрышном положении, когда мелкий, но прыткий враг вцепляется в его шею и отказывается отпускать. Я только-только успел добраться до безопасного места на краю толпы, когда распорядитель, встав в центр мелового круга и подняв повыше бесформенный комок перьев, известный ранее под именем Эвриал Крушитель Врагов, объявил, что чемпион защитил свой титул при ставке семь к одному. Толпа после этого как будто расплавилась и потекла прочь, и я смог в одиночестве наслаждаться видами Пропилеи, но без своего обола. В конце концов я ушел оттуда, нашел отца и рассказал ему, что случайно проглотил монету. Он посочувствовал мне и сказал, что обол через день или около того найдет выход и ничего дурного с ним не случится. Это чрезвычайно меня встревожило, поскольку было совершенно ясно, что этот обол заблудился окончательно и никогда не вернется; в конце-концов отец догадается, что я проиграл его, и задаст мне жару. К счастью, он на некоторое время забыл об этой истории, а когда вспомнил, я уже сумел, гоняя ворон, раздобыть новый обол, который и предъявил ему.

Во многих отношениях я чувствую некоторое сродство с обеими птицами; несмотря на то, что общепризнанная простота оборачивалась для меня непроходимой сложностью, я благополучно пережил испытания и злоключения, положившие конец людям покрупнее меня и куда богаче оперенным. Если растянуть эту аналогию до предела, то можно заявить, что тот петушиный бой — представленная в миниатюре история Афин моего времени; роль Афин, разумеется, исполнил Эвриал Крушитель Врагов. Если ваша память не столь плоха, какой стала моя за последние несколько лет, то вы, конечно, помните, что цепочка побед над могучими врагами привела Крушителя Врагов к финальной схватке с неким незначительным соперником, который совершенно неожиданно с ним покончил. Добавьте к этому его мощь, его величественность, красоту его перьев и гребня — и увидите Афины моего детства, за два года до начала Великой Пелопоннесской Войны.

♦

Книготорговец Декситей, которые платит мне неплохие деньги за то, что я пишу эти строки, предпочел бы, чтобы я начал в правильной манере, что-нибудь вроде «Сие есть История Эвполида из Паллены, записанная с тем, чтобы славные деяния мужей не были совершенно забыты», а затем перешел к происхождению Богов, рождению Божественной Афины и основанию ею Города, детству и героическим деяниям Тезея и повторному основанию Афин, реформам Солона, тирании Писистрата и роли, сыгранной афинянами в Великой Войне против персов.

Тут наши с Декситеем взгляды на литературу расходятся. Декситей верит, что книга, в названии которой есть слово «История», должна содержать в себе целую прорву исторических сведений. Я же исхожу из того, что мои читатели являются либо афинянами, которым все это известно и без меня, либо варварами и чужеземцами, не имеющими ни малейшего представления о нашем городе, так что пролог, который позволил бы им войти в курс дела и испытать хотя бы слабую надежду понять мой рассказ, должен быть раза в два длиннее самой книги и являться притом образцом уныния. Соответственно, я предлагаю сразу перепрыгнуть к моей собственной истории и оставить читателям разбираться в предыстории по ходу дела. Я уверен, что они справятся, а если Декситею это не по нраву, пусть найдет кого-нибудь еще, кто напишет на египетской бумаге, купленной им по дешевке прошлым летом, что-нибудь более подходящее.

Этот подход, однако, не решает вот какую проблему: откуда эту мою историю следует начать. Видите ли, что я собираюсь сделать, так это рассказать историю моей жизни, начиная с рождения в деревне Паллена через тридцать восемь лет после битвы при Саламине и заканчивая сегодняшним днем. До сих пор не нашлось никого достаточно эгоистичного, чтобы проделать подобное, и я должен признать, что перспективы весьма меня тревожат. Поэтому я испытываю соблазн пропустить события моего детства и сконцентрироваться на периоде, который я помню гораздо лучше и который совпадает с самыми потрясающими эпизодами истории Афин. Но если я поступлю так, вы ничего не узнаете об Афинах помимо того, о чем я только что сказал и того, что прочитаете на горлышках винных амфор, и в результате очень скоро запутаетесь и начнете досадовать, что расстались с целой серебряной драхмой ради такой невнятной книги; в то же время если я начну с начала и с усердием проложу путь до самого конца, читатели потеряют терпение еще до того, как у меня прорежется первый зуб, и примутся гонять Декситея по рыночной площади, требуя вернуть деньги.

Читать дальше