Генчо Стоев - Цена золота. Возвращение

Пока они совещались, никто их не тревожил. Все мужчины были на позициях. Выбрали трех столетних старцев, уже насытившихся жизнью, готовых идти к Тымрышлии. Они должны были сказать аге, если, конечно, доберутся до него живыми, будто Дели-Асан с дружками изнасиловали бабу, и потому молодые озлились… И еще должны были спросить, сколько золота он хочет, чтобы простить село и уберечь его от других. Велели посулить сначала тысячу лир, но можно было надбавить и до трех, ежели Тымрышлия за тысячу не согласится. Ветер раздувал его шатер на вершине Власовицы. Повязали старцам по белой тряпице на посохи и условились: как выйдут из шатра, пусть столько раз поднимут посохи, сколько тысяч посулили.

При выходе из села старики обманули стражу, сказав, что это Учитель посылает их к Тымрышлии, и поплелись по каменистой тропе вверх, к шатру. Из села было видно, как белые тряпицы на их посохах подпрыгивают над редкой зеленой травой, как все ближе и ближе бурые пятна их сермяг к красному стягу и желтому шатру.

Никто по ним оттуда не пальнул. Встретили их, остановили, и было видно, как посохи старцев тычут то в сторону села, то в сторону шатра. Один из помаков побежал наверх и спустя немного подал знак, чтобы старцы подымались дальше.

С утра до полудня Хаджи-Вране и старейшины сидели за столами перед Тилевой кофейней, откуда была видна вся Власовица, молча отхлебывали кофей и не отрываясь глядели вверх. Ждали, когда старики выйдут из шатра. А тем временем все подходили из равнинных сел турки, все стекались и стекались с гор голодные своры помаков. И возделанные поля, и голые окрестные холмы — и Власовица и Вылковиште — густо обрастали молчаливыми темными фигурами башибузуков {16} 16 Башибузуки — солдаты нерегулярных частей турецкой армии. .

Учитель и десятники ждали с бойцами на редутах. Старейшины прихлебывали горький кофей в тенечке, на опрысканных и подметенных плитах кофейни, смотрели на желтый шатер и гадали, что там происходит, — две тысячи придется им отсчитать или три. Хаджи-Вране уже успел предложить, чтобы община заняла эти золотые у них, чорбаджий, и отдала их Тымрышлии, а потом, распределив долг по всем дворам — по два, по три, по пять золотых, в зависимости от достатка, — вернула деньги собственникам. Община — те же старейшины — немедля приняла предложение. Только бы уговор состоялся, только бы показались наверху посланцы…

Наконец сгорбленные серые фигуры вышли из шатра. Но они не подняли посохи сразу, как было уговорено. А когда начали, не остановились на трех… Семь раз поднялись к небу и опустились к земле посохи с белыми тряпицами.

Переглянулись старейшины и принялись вытаскивать платки, отирать взмокшие лбы. Тяжко, вслух вздохнул Хаджи-Вране. Семь тысяч золотых они все же могли бы собрать промеж себя, но как вернет их село? Когда? И за двадцать лет не вернуть… Завтра же сравняются они с остальными перуштинцами. С голытьбой! Будут спасены, но навек втоптаны в землю.

— Не дам! — крикнул вдруг Хаджи-Вране и поднялся. — Кто хочет, пусть дает, а я не дам!

— Постой, Вране, постой, дай подумать, — простонали другие, не отрывая глаз от ощетинившихся холмов. Старцы брели потихоньку вниз. — Погоди, послушаем, что они скажут… Как говорится, семь раз отмерь, один раз отрежь…

— Семь тысяч скажут, чего ждать? — ответил Хаджи-Вране. — Не дам!

— Чорбаджия, — робко взмолился горбатый Гуджо, который все вертелся возле старейшин, — кто другой нам поможет, как не первые люди села? Одна надежда — на вас да на бога…

— Так, — ответил Хаджи-Вране, — на нас, значит, ваша надежда… А после станешь меня называть «чорбаджия»? В пасхальную ночь станешь мести для меня эти плиты? Станешь варить мне ароматный кофей?

— По гроб жизни, дед Хаджия.

— А сыновьям моим?

— Чего? — не понял кофейщик.

— Будешь, спрашиваю, сыновьям моим варить кофей? Будешь поджидать их от заутрени, подметать да прыскать водичкой перед их приходом?

— Точно так же, как поджидал тебя, чорбаджия…

— А если им нечем будет платить?

— И если платить будет нечем…

— Врешь, каналья! — крикнул Хаджия и замахнулся, словно хотел ударить. — Вре-ешь!

Гуджо скрылся в кофейне. По тропинкам Власовицы продолжали, ковыляя, спускаться к селу старики. Башибузуки дали им дорогу.

— Вране, — сказали другие старейшины. — Что-то ведь у нас останется. У тебя — виноградники, яхна {17} 17 Яхна — помещение для изготовления халвы. и бочки с вином…