Виктория Балашова - Елизавета Тюдор

Приближалось лето, а с ним в Англию ждали жениха королевы. Вот уж про кого Елизавета и Фредерико думали в последнюю очередь. А зря…

Испанский принц прибыл в Англию со всей помпой, на которую был способен. А способен он был на многое. Не без помощи любимого и уважаемого отца, настоявшего на браке с англичанкой, даже на портрете не внушавшей к себе сильных чувств. Мария была стара и некрасива, приходилась ему тётушкой, но что ни сделаешь ради усиления испанского престола. Филипп видел портрет младшей сестры своей невесты, проникся к девушке безусловной симпатией, но жениться на ней, к сожалению, никто не просил…

Корабли причалили к берегу в июле. Они были нагружены щедрым приданым принца, всячески демонстрировавшего богатства испанской короны. Англия, чья казна давно уж была пуста и никак не пополнялась, казни́ народ не казни́, с уважением отнеслась к сундукам, которые складывали один за другим на песок. Побережье кишело любопытствующими: поглазеть на жениха королевы сбежались все, кто мог.

Мария ждала принца в Лондоне. Она волновалась, не желая разочаровать молодого жениха, в которого влюбилась с первого взгляда на портрет. Ей предстояло вызвать в нём ответные чувства, достаточные хотя бы для появления на свет наследника. Тайный совет, слава богу, как-то смирился с испанским браком королевы, заставив принца подписать такой брачный договор, по которому он фактически не имел никаких прав, кроме права «сопровождать королеву». Ну и тратить собственные деньги на собственные прихоти…

Принца эти тонкости не волновали — он и так был королём части огромных испанских территорий. Какая-то там далёкая и холодная Англия вполне могла довольствоваться тем, что он снизошёл до женитьбы на их королеве.

Свадьба готовилась пышная. Тем более что деньги на неё выделяла всё та же испанская корона. Вместе с принцем прибыл огромный двор, который, раз уж деньги выделены, собирался погулять в Лондоне на славу.

Несколько дней принц добирался с побережья в столицу. На всём пути следования его приветствовали, как могли. Сундуки с богатствами и щедрость жениха сделали своё дело: англичане потихоньку начинали его любить, как родного. А уж Лондон к приезду Филиппа украсили так, будто никогда и не было против него никаких разговоров, а уж заговоров и подавно. Память горожан оказалась коротка. Они позабыли про казни, пытки и томящихся по-прежнему в Тауэре узников. Но о последних не забыл прибывший жених. Первая просьба, которую он высказал королеве, касалась сидевшей в темнице принцессы.

— Прошу вас выпустить Елизавету из тюрьмы в честь нашей свадьбы. В такой великий для двух стран день я хотел бы отпустить на свободу тех, кто находится в Тауэре.

— Всех? — ужаснулась королева, но быстро взяла себя в руки. — Хорошо. Елизавета будет отпущена. Она будет отправлена в Вудсток без права передвигаться по стране. В том числе приезжать в Лондон, — Марии не нравился интерес Филиппа, проявляемый к её сестре, но она понимала, что лучше Елизавету всё же отправить из Тауэра во дворец, расположенный подальше от столицы. В Тауэре принцесса явно продолжала вызывать к себе интерес.

Так совершенно неожиданно к свадьбе королевы из темницы выпустили Елизавету и всех её приближённых. Их поселили в скромном дворце в Вудстоке, что, впрочем, было лучше, чем самая прекрасная тюрьма на свете. Долгожданная свобода разлучила Елизавету с Робертом Дадли. Его судьба была неизвестна.

Перед отъездом из Лондона Елизавету привезли в королевский дворец.

— Надеюсь, тебе в голову не придут всякие глупости, — сурово сказала Мария. — Филипп просит выпустить тебя из Тауэра, и в честь свадьбы я это делаю. Мой возлюбленный, будущий супруг, — великодушен. Его отец, мой двоюродный брат, император Карл Пятый, — перечислила уважительно все титулы кузена Мария, — настоятельно мне советовал тебя казнить. Я, как видишь, этого не сделала. Тебе следует быть благодарной.

Елизавета не спорила. Она и в самом деле была благодарна Филиппу, по непонятной причине захотевшему настаивать на её освобождении.

— Тебе следует переменить веру. Я уже с тобой говорила об этом, — продолжала Мария, — протестанты видят в тебе символ, нерушимость их идеалов. Необходимо изменить их мнение. Показать, что они ошибались. Ты должна выступить и покаяться.

— Мне не в чем каяться, — Елизавета насупилась. Разговор о смене вероисповедания всегда заканчивался только одним: она отказывалась. Отец и брат даже сильнее влияли на её решение, чем все другие обстоятельства. — Оставь эти разговоры. Ты знаешь, я не отступлюсь. Я не пытаюсь вести за собой народ. Пусть остальные поступают так, как велит им сердце и разум.