Дмитрий Иловайский - Эпоха Михаила Федоровича Романова

Об Остранине в Чугуеве см. Д.И. Багалея «Очерки из истории колонизации и пр.» 174–196. Тут разобран вопрос о его казни в Варшаве: автор склоняется к мнению Соловьева, что был казнен не сам Остранин, а его отец (не брат ли?). О судьбе Остранина см. также «Воронежские акты» Второва и Александрова-Дольника 1.100–104. (Тут говорится об измене Чугуевских Черкас и убиении их гетмана и похваляется верность поселенных воронежских черкас.) II. 180–182 (О выдаче денежного жалованья поселившимся в Воронеже черкасам.) Об Анне Алоизе Острожской: Максимовича. Соч. Т. 1. («Письма о князьях Острожских»), Ор. Левицого «Анна-Алоиза, княжна Острожская» (Киев. Старина, 1883, ноябрь) и «Несколько слов о княжестве Острожском» во Времен. О. И. и Д. Кн. 14. Тутакт раздела имений, который учинил князь Константин-Василий между своими сыновьями Янушем и Александром.

Что в данную эпоху существовало только шесть казацких полков, такое положение выведено мною из некоторых официальных актов, каковы особенно договоры поляков с казаками, начиная с Курукова и кончая Масловым Ставом. Например, см. Куруковский договор в Чт. Об. И. и Др. 1861. IV. Смесь. Там прямо указано 6 полков. Отсюда понятно известное и постоянное старание польского правительства сохранить цифру реестровых именно в 6000. Очевидно, нормальный казацкий полк считался в 1000 человек. Этот вопрос, как и вообще организация Малороссийского казачества до Хмельницкого, не подвергались доселе тщательным исследованиям, несмотря на довольно обширную литературу о Днепровском казачестве. Я не имел под руками монографии В.В. Антоновича «История Малорусского казачества». Киев, 1882–1883. (Если не ошибаюсь, это его литографированные лекции.) Мне доставлена из него следующая выписка (стр. 45–46): «После похода на Москву, Сагайдачный уже не возвратился на Запорожье, а фактически завладел всею заселенной Украйной. Теперь он дает более широкое устройство казакам, разделяет их на полки и присоединяет к полкам такие области, где давно не было казаков, как наприм. Северская, Киевская и др. Учреждение десяти полков, приписываемое Ружинскому, на самом деле осуществляется только теперь». Но на каких данных основаны эти выводы, признаюсь, мне пока неизвестно.

Относительно Малороссийского казачества подведу итоги моим выводам, добытым изучением данной эпохи.

Во-первых, ни городовое, ни запорожское казачество еще не получило той полной организации, какую обыкновенно ему приписывают и каковая выработалась только со времени Хмельницкого, с гетманскою властью включительно. Во-вторых, до него городовое казачество сосредоточивалось, главным образом, на правобережной Украйне, а на левобережную центр тяжести стал переходить с его времени. В-третьих, до Хмельницкого было шесть реестровых полков, из которых только один Переяславский находился вполне на левой стороне Днепра. В-четвертых, Запорожье еще не выработало своей политической и хозяйственной обособленности с пределами своих владений или «вольностей». В-пятых, к причинам казацких восстаний, кроме политических и экономических, особенно со стороны усилившегося крепостного права, присоединилась со времени Сагайдачного и вероисповедная, т. е. уния. В-шестых, стремление казачества к своему умножению, самоуправлению и хозяйственному преуспеянию встречало главное противодействие от ближайших представителей старостинского уряда, именно от подстарост. (Столкновение Хмельницкого с подстаростою, как известно, послужило началом нового движения.) В-седьмых, внешние отношения Речи Посполитой, особенно нужда в войске, притом дешево ей стоившем, постоянно мешали попыткам ее ограничить реестр и прекратить переход народа в казачество, и т. д.

Уже после отпечатания моего текста получил я, благодаря любезности М.К. Любовского, вышедший в 1897 г. труд А. Яблонского об Украине (Polska XVI wieku pod wzgledem geograficcznostatystycznum. Тот XI. Ziemie Ruskie. Ukraine). Это обстоятельное и очень почтенное сочинение собственно посвящено XVI веку; но касается и первой половины XVII, именно по отношению к казачеству (стр. 442–470). Выводы его в общих чертах почти совпадают с моими, за немногими исключениями. Прибавлю, между прочим, его указание на казацкие надворные отряды у знатных панов, составлявшие легкие конные хоругви; о них я еще не имел случая говорить. Главным же образом этот том имеет отношение к моему III тому «Истории России». Г. Яблоновский говорит о недостоверности или легендарном характере той казацкой организации или реформы, которая приписывается Стефану Баторию (424–426) и говорит как бы впервые. Но в этом случае я упредил его. См. прим. 98 к III тому. Польский автор, впрочем, идет далее и совсем отрицает участие Батория в казацкой организации. Полагаю, что такое полное отрицание едва ли справедливо. Возможно, что шестиполковый состав реестрового казачества берет начало именно с той эпохи. Нужно заметить, что у г. Яблоновского этого шестиполкового состава мы не встретили, и вообще количество полков в данную эпоху он не определяет.