Александр Красницкий - В тумане тысячелетия

Гостомысл рассчитал верно. Боязнь буйных норманнов заставила одуматься вечевиков. Они знали способность Гостомысла улаживать с соблюдением полного достоинства все подобные недоразумения и не решились пожертвовать им в трудную минуту.

— Нет, нет, оставайся! Не хотим другого! — заревела толпа.

— Не могу я никак... устал... прошу отпустить! — кланялся хитрый Гостомысл. — Довольно уже послужил я...

— Ещё послужи! Прости нас... Верим тебе. Во всём верим! Оставайся.

Гостомысл ещё некоторое время отказывался, но потом вслед за вече стали просить его остаться степенные бояре, к ним присоединились старшие, а затем — и старосты «концов».

После долгих уговоров посадник взял свой отказ назад. Это решение толпа встретила громкими криками восторга.

Толпа того времени соединяла в себе все обычные качества толпы вообще. Она легко воспламенялась, метко брошенное слово, как искра, попавшая в порох, вызывало взрывы её страстей, но вместе с тем достаточно было какого-либо ничтожного обстоятельства, чтобы повернуть течение мыслей в другую сторону, и за минуту перед тем толпа — кровожадный зверь сразу обращалась в тихого ягнёнка.

Так и случилось в тот день.

Вече успокоилось, и все восставшие незадолго до того против Гостомысла теперь готовы были отдать жизнь за него.

Умный посадник отлично понимал это.

— А как же нам быть с норманнскими гостями? Как вече рассудит? — несколько вкрадчивым голосом обратился он к народу.

— Пусть будет по-старому... как прежде было... Провожать гостей с почётом, пусть торгуют, где хотят, по всем городам и весям ильменским... Всё на твою волю, посадник!

Этого только и требовалось Гостомыслу. Он понимал, что всякие препирательства на вече жестоко разобидели бы норманнских пришельцев, и они и взяли бы сами силой то, что новгородцы не пожелали бы дать им добром.

Так или иначе, а приходилось улаживать дело.

— А с тобой, именитый ярл, мы поговорим об обидчике дома за чаркой старого мёда. Разрешает мне это вече?

— Разрешаем, разрешаем! — раздалось со всех сторон.

Гостомысл, а за ним и бояре низко поклонились народу в знак окончания вечевого собрания и чинно спустились с помоста.

Стемид шёл рядом с посадником, горячо объясняя ему свою обиду.

Вполне довольными и удовлетворёнными расходились с веча мужи и люди новгородские по своим «концам».

Собравшиеся было над головой Гостомысла грозовые тучи разошлись.

Любовь свободна, точно птица.

адим долго не мог прийти в себя от охватившего его существо бешенства. В его мыслях разом смешались чувства злобы, ревности, мести к тому, кто осмелился похитить у него сердце Любуши.

Он невольно стал сравнивать себя со своим счастливым соперником.

Оба они были молоды, сильны, полны жажды жизни и утех. Что же до того, что по своему положению они были различны? Вадим был сыном старшины богатого и могучего рода, испокон веков поселившегося на ильменском берегу за заповедной рощей. Силён был этот род. Много, много было в нём красивых, статных юношей, много удальцов было, что и на медведя страшного один на один ходить не боялись, а на играх весёлых всегда первыми были. И девушек-красавиц в роде — не сосчитать! Из других родов каждый бы юноша почёл за счастье взять себе в жёны девушку из приильменского рода; сколько раз по-древлянски «умыкать» пробовали, да не выдавали Вадимовы сверстники своих красавиц.

Да, красивы девушки в Володиславовом роде, все как на подбор выдались. Но краше всех для Вадима любимая дочка старика Простена — Любуша. От одного её взгляда у молодёжи голова кругом идёт, только вот сама она строга очень — ни на кого не хочет ласково взглянуть, как будто огонь сладкой любви не коснулся ещё её сердца.

С Вадимом же она особенно холодна. А он ли ещё не богат, он ли не пригож! Совсем не то что вот этот Святогор...

И что только девушки в нём находят?

Что же, что он племянником приходится новгородскому посаднику Гостомыслу? Дядя-то и сам на посадничестве неизвестно... прочно ли сидит? В Новгороде не один его род, а более десятка родов живут...

Спорить с ними долго не придётся... Люб посадник — и верховодит; а не понравился или другой кто к родам подслужился, живо прогонят мётлами за ограду.

Не велик человек новгородский посадник. А племянник его и того меньше.

За что только могла его полюбить красавица Любуша? Ради его любви Вадимову любовь отвергла, а ведь это обида кровная.