Александр Красницкий - В тумане тысячелетия

— Я посол, я неприкасаем, — спокойно отвечал скандинав. — Послы всегда были священны для любых народов.

— Не для меня только! Ты сейчас умрёшь, презренный норманн!

— Фрелав, сын ярла Рогвольда, не страшится смерти. Скандинавы умеют умирать... А убийство посла покроет тебя вечным позором.

— Посмотрим! — рассмеялся Вадим. — Эй, люди! Приведите горячих коней! Посмотрим, что тогда запоют эти проклятые чужеземцы...

Ни один мускул не дрогнул на лице скандинавов.

Привели коней. По приказанию Вадима троих пленников раздели и накрепко привязали к их хвостам. И в этот страшный миг скандинавы остались верны себе: на лицах у них не отразилось ни малейшего волнения, что ещё более взбесило Вадима, заставило его дрожать от бешенства.

— Пускай! — хрипло крикнул он.

— Постой! Погоди немного! — сказал старший из послов. — Мы видим, что попали в руки разбойника. Но ты знай, что за нашу смерть жестоко отплатит твоему народу наш вождь Святогор.

— Святогор?! — дико вскричал Вадим. — Вы произнесли это проклятое имя?

— Не знаем, почему ты так испугался... Но помни, что весь народ славянский будет стёрт им с лица земли.

— О, дайте, дайте мне его! — скрипел зубами старейшина. — Отчего он не среди вас!.. Я, может быть, пощадил бы вас, даровал бы вам жизнь, только бы его мне достать... Слушай, старик, я сейчас же отпущу тебя... Мало того, я награжу тебя, я осыплю тебя золотом с ног до головы, только выдайте мне его!..

— Подумай, что ты говоришь! — с нескрываемым презрением ответил посол. — Мы, принёсшие клятву верности нашему вождю, выдадим тебе его?.. Нет, не бывать этому...

— Тогда вы умрёте страшной смертью.

— Мы готовы!

— Пускай! — снова крикнул Вадим.

Разгорячённые кони были пущены... Вслед им понеслись злобный хохот пришедшего в исступление Вадима и неистовое гиканье его вольницы.

Ни стона, ни мольбы не раздалось при этой ужасной казни. Три посланца умерли героями. Их выдержка смутила на мгновение даже Вадима...

Но только на мгновение.

Затем неукротимый старейшина, казалось, даже позабыл о них. Он весь теперь был поглощён новой мыслью: да, да, он наконец встретится с ненавистным врагом и уже не выпустит его из своих рук, как тогда выпустил, на Перынском холме; он отомстит, отомстит за всё...

очно волны морские по песчаной отмели, разлились дружины скандинавские по лицу славянской земли. Запылали ярким пламенем жалкие селенья. Где проходили скандинавы, там уже и следа жизни не оставалось — всё сметали они с лица земли.

Знал Святогор свою родину, знал её обитателей, вёл он дружины по таким дебрям, где, казалось, не было проходу ни конному, ни пешему, а под начальством Святогора свободно проходили целые отряды. Напрасно прятались в леса жители выжженных селений, напрасно закапывали они в землю все свои богатства — все находили скандинавы...

Славяне звали их варягами — именем более знакомым и понятным, и нашествие варягов было для них ужасным бедствием. Гневу богов приписывали они успехи чужеземцев, не подозревая даже, что главная причина успехов заключалась в Святогоре, прекрасно знавшем родной край...

Да на берегах Ильменя совсем и забыли о нём... Никто, решительно никто не подозревал, что во главе варяжских дружин стоит изгнанник, некогда столь жестоко отвергнутый родиной.

Знаем, низок был по своим душевным качествам Вадим, но бедствие, постигшее родину, нашло отклик в его сердце... Он не решился бросить её и уйти в далёкие безопасные края, а, наоборот, храбро бился против врагов своей родины.

Но как ни храбры были отдельные личности среди славян, их храбрость не могла отразить натиска грозного врага. Ни один старейшина с берегов Ильменя не хотел покориться другому, каждый желал идти во главе других, быть старшим; не было и тени согласия, царила рознь, и следствием этого были постоянные поражения. Норманнские дружины слишком хорошо были организованы, да и вооружение скандинавов было гораздо лучше славянского.

Быстро достигли победоносные варяжские дружины Ильменя. Пал под их натиском Новгород (причём по приказанию вождя город не был предан грабежу). Овладев им, рассыпались варяги по берегам великого славянского озера, грабя прибрежные селения и выжигая их.

Вадим храбро защищал свой род, но, конечно, не мог сдержать натиска северных удальцов.

День быстро близился к вечеру. Красные, как зарево, облака стояли в небе. Густой дым столбом поднимался над тем местом, где ещё незадолго до того стояло цветущее селение наследника Володислава, его любимого сына Вадима... Груды пепла да обгорелых брёвен остались от него... С горстью последних защитников родного пожарища бьётся против варягов потерявший уже всякую надежду не только на победу, но даже на спасение Вадим... Отчаянная храбрость его вызывает удивление врагов. Он как будто изменился в тот миг, который сам посчитал последним в своей жизни. Спасения нет и быть не может — нечего и дорожить собой. Но силы оставляют Вадима. Он видит кругом груды трупов. Вся его вольница, делившая с ним и разгульные пиры, и кровавые потехи, костьми легла на этом поле смерти.