Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Сиантоли смотрел на ссутулившегося в седле мокрого пожилого Гончара думал, что ему, наверно, столько же лет, как отцу. У отца тоже есть гончары, он и сам увлёкся этим ремеслом… интересно, как духи поворачивают направление человеческой жизни!

Отец тоже воевал в той войне с Южной Сун, когда Сиантоли предали воины его десятка. Только отцу повезло ещё меньше. Он уже был пожилым воином — всё-таки, сорок пять лет. Может потому и случилось… При штурме города отца обожгло летающим огнём. Сильно обожгло! Если бы не высокородный земляк Ши Даоли, который в той войне тоже участвовал, отца даже не стали бы лечить — половина головы и спина обгорели. Ши Даоли приказал выхаживать. А когда отец пошёл на поправку, отправил домой с сопровождающими земляками в кибитке, да ещё снабдил трофеями. Отец и сам не промах, привёз трёх рабов-гончаров. Умельцы оказались толковыми, и отец открыл свою гончарную мастерскую на ручье поодаль от деревни.

Сиантоли нравилось бывать у отца. Он с интересом наблюдал, как мастера вытягивают на круге красивые горшки, как украшают их тиснёными или прорезными узорами. Он любил ощупывать тёплые сухие изделия под навесами для сушки, или разглядывать горячие, только вытащенные из печи. До сих пор помнят пальцы это ощущение гладкой ласковой глины…

К тому времени вошли в моду сунские вещи. А знатные люди увлеклись буддизмом. Ах, как они гордились собой, рассуждая о воплощениях Будды! Поэтому мастерская отца была обеспечена хорошим спросом на вычурные вазы и прочую ненужную в быту посуду.

Тогда ещё жив был дед. Уже вовсе дряхлый, он продолжал иметь своё мнение и всё пытался доказать, что нельзя перенимать сунские привычки, что это погубит великий чжурчжэньский народ. Отец уже не слушал деда, говорил, что тот отстал от жизни, что сунцы умеют жить и потому благополучны при любой власти. Дед хрипел:

— Знать уже позабыла, как сидеть в седле, скоро и молодёжь вместо боевых тренировок будет проводить время в храмах. Погубите империю! И ты своими безделушками развращаешь людей!

Сиантоли в такие моменты жалко было деда…

«Может, он на меня сейчас смотрит?» Сиантоли стало стыдно перед духом Предка, он сжал фигурку на поясе, потёр, прошептал: «Помоги…»

Дождь усилился. День не наступал, были всё такие же сумерки. Бойцы от безделья потихоньку жевали хурут. Сиантоли было не по себе. Он проигрывал в сознании, как выйдут на него ничего не подозревающие отряды его родной Цзиньской армии, он отдаст команду, и земляки-чжурчжэни начнут убивать друг друга… Но было тихо, только шумел по листьям дождь, капала за ворот вода, лошади трясли ушами, солдаты в сёдлах жевали хурут.

Бесшумно появился посланец от тысячника, передал одно слово: «Ждать!»

Сумерки сгустились, наступил вечер, незаметно перешедший в ночь. Ждали. Дождь усилился. Сиантоли устал от ожидания, расслабился, кажется задремал. Проснулся от шума — нового постороннего шума. Идут? Нет, часовые молчат, да и шум — не конский топот и не человечьи шаги. Река! Это шумит река. Сиантоли не догадался, а скорее вспомнил: так шумит река, когда прибывает вода. Он не раз попадал на родине в наводнение, когда от внезапно начавшихся сильных дождей вдруг каждый ручей превращается в бурную ревущую реку. Ох, как это бывает страшно! Деревья в два обхвата рушатся в чёрную от грязи стремнину и уносятся, словно живые драконы. Нет спасения ни зверю, ни человеку, попавшему в такую реку.

Сиантоли тихонько тронул повод, бесшумно подъехал к берегу, присмотрелся из-за ветвей. Да, вода вовсю неслась по руслу речки и уже заметно прибыла. От берега отваливались подмытые пласты дёрна, громко шлёпались в воду. Пожалуй, теперь уже трудно будет переправиться даже на лошади.

Но приказ есть приказ. Ждать! И они ждали, ждали в сёдлах ещё очень долго. Дождь всё усиливался, река уже не шумела, она грохотала как табун бегущих по мёрзлой степи лошадей. И вдруг будто кто ударил Сиантоли по голове! Так бывало в детстве, когда взрослый, застав подростка отлынивающим от дела, давал подзатыльник, так что искры сыпались: «Ты о чём думаешь? Дело делать надо!»

«Ты о чём думаешь, глупый Сиантоли?! Духи целые сутки стараются ради тебя, а ты стоишь и ждёшь своей гибели! Действуй, пока силы, помогающие тебе, не передумали!»

Сиантоли вдруг обрадовался, он понял, как нужно поступить и сразу обрёл уверенность и решимость. Подозвал уже не жестом, а голосом Гончара, сказал собрать десятников. Те прибыли бесшумно, стали рядом.