Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Тысячник строил разноликие подразделения и придирчиво осматривал, медленно проезжая перед шеренгами. С высоты седла он умел разглядеть любую погрешность в одежде или заметить неуверенность во взгляде подчинённого, которого тут же осматривали нижестоящие начальники и непременно находили недостаток, подлежащий исправлению. Такой солдат наказывался перед строем в соответствии с Ясой.

Затем тысячник давал задание на отработку определённых боевых приёмов. Это могли быть различные манёвры на лошадях или встречный бой с применением деревянных заменителей оружия. Иногда он вдруг устраивал соревнования по борьбе на выявление сильнейших воинов в каждом десятке, или приказывал оттачивать стрельбу из лука на скаку… Удовлетворившись учениями, Добун-Мэргэн покидал военный лагерь, наказав продолжать учёбу до темноты.

Два чжурчжэньских десятка обычно тренировались вместе или «воевали» один против другого. Командир Восьмого десятка, высокий худой чжурчжэнь с длинной шеей, высоким дребезжащим голосом и соответствующим именем — Гусь, был настроен дружелюбно. Иногда вечерами у огня они с Сиантоли болтали о пустяках, не затрагивая болезненных тем прошлого, семьи и межгосударственных отношений.

Несмотря на ежедневную физическую усталость, обитатели военного лагеря были веселы и активны. Кормили всех сытно, но многим мясная пища была непривычна. Особенно страдали без риса ханьцы. Поначалу, ещё на марше у многих даже случалось расстройство животов, и над ними вдоволь потешались монголы — в степи далеко видать, кто чем занимается. У чжурчжэней в домах всегда было мясо или рыба, но и им тоже не хватало привычной пшённой каши и овощей.

Но больше всего страдали молодые воины от отсутствия женщин. В тангутском Урахае с этим было проще. А тут — просто никак! Монгольские женщины вообще славились среди других народов своей преданностью и целомудрием. А здесь к тому же каждая женщина была родственницей монгольского воина, а то и нескольких. Такой лишь намекнуть — означало лишиться жизни. И молодежь начинала мечтать о войне, чтобы ворваться в богатый южный город, и там…

Наступило лето. Большинство монгольских семей откочевало со стадами коров, овец, коз и лошадиными табунами в степные угодья. Прыть монгольских начальников и даже самого тысячника в отношении учёбы поубавилась. «Чужеземное» войско практически отдыхало под знойным действительно вечно синим небом, отъедаясь опостылевшей бараниной и вонючей козлятиной и козьим же или овечьим творогом.

Нежданно пригнали большую партию пополнения из иноземцев, в основном это были чжурчжэньские крестьяне, бежавшие от беспросветного труда. Тысячник осмотрел свирепым взглядом пёструю разношерстную толпу и вдруг выкликнул Сиантоли.

— Назначаю сотником. Отбери своих земляков, переодень, приведи в порядок, назначь десятников. Утром посмотрю.

Ничего себе — утром! Всю ночь Сиантоли тасовал вновь прибывших, выяснял их воинские умения и способности. Конечно, приказал срочно накормить хоть чем, лишь бы приободрить. Некоторые выглядели сильно утомлёнными и даже истощенными. Оказалось, что настоящий военный опыт из всех пятидесяти семи чжурчжэньских беглецов имели всего трое. Их сразу поставил десятниками. Остальных командиров десятков назначил из своих бойцов — а кого ещё? Теперь в новой чжурчжэньской по национальному составу сотне Первым стал пополненный бывший десяток Сиантоли под командованием слегка возгордившегося Стрелы, Вторым — переименованный Восьмой с тем же десятником Гусем, ещё четыре новых десятка возглавили Неспеши, Рыбачок, Брат Большой и Хохотун. В Седьмой десяток Сиантоли назначил сперва Гончара, но тот упросил освободить его от командирской участи. Котёл тоже наотрез отказался командовать. Пришлось попросить человека с опытом во Втором десятке. Ставить командиром Брата Младшего у Сиантоли сердце не лежало, а Кафтаны сами ничего не умели. Но сейчас не было времени на размышления, до командирского смотра оставалось немного. Гончара Сиантоли попросил быть его слугой, тот согласился, и кажется был польщён. Теперь новые десятники принялись за обмундирование и приведение в надлежащий вид подчинённых.

К прибытию тысячника чжурчжэньский джагун 33 33 Джагун — сотня по-монгольски. стоял в шеренгу, разделённый по десяткам с командирами впереди и выглядел вполне прилично. Мрачный Добун-Мэргэн трижды проехал вдоль строя, рассматривая из-под нависших, будто опухших век новую часть своего войска. Наконец, он выпрямился в седле.