Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Николай Фёдорович задумался и пропустил место в сообщении, где нужно было остановить докладчика.

— Отлично, Абакумов, отлично! И вот эта ваша фраза, я надеюсь, она действительно ваша? — «С началом тринадцатого столетия возникла сила, которая погубила Си Ся» — эта фраза прекрасно отражает суть того, о чём будет идти речь далее в наших с вами лекциях. А пока прошу охарактеризовать ситуацию в том месте, где эта губительная сила возникла, а именно в Монголии, как мы её теперь называем, но на рубеже двенадцатого-тринадцатого веков… Ай-яй, конец занятия, друзья. Ладно, хорошо поработали. Встретимся через неделю в этой же аудитории. Готовьтесь.

Зимой много дней подряд лили сильные дожди. Говорили, что много монголов утонуло у стен осаждённого Джунсина 22 22 Джунсин — столица царства тангутов. . Жизнь в глиняном городе изрядно надоела монголам, их тянуло в родные степи. Всё чаще стали происходить драки между солдатами, всё больше отрубленных голов преступивших закон воинов выставлялось на пиках на главной площади и у ворот.

Ближе к весне, после многомесячного безделья тысяч молодых мужчин, пришёл приказ готовиться к отходу на север, в монгольские земли.

Глашатаи зачитали победный приказ самого Чингисхана, в котором говорилось, что отважные монголы в очередной раз одержали большую победу. Поговаривали, что тангутский правитель отдал Великому хану в жёны свою дочь. Монголы были довольны, они возвращались к своим семьям. Обозы трещали от добычи. Тысячные стада скота, а главное, табуны лошадей и верблюдов — пополнение для армии, откочевали в монгольские степи раньше.

Урахай провожал монголов детским писком, доносившимся из каждого уцелевшего дома — население города восстанавливалось «улучшенным» завоевателями поколением.

Войско двигалось довольно ходко. Отъевшиеся на сытных зимних тангутских пастбищах и хорошо отдохнувшие лошади шли весело. Сиантоли угрюмо качался в седле. Он, в отличие от монголов, всё более удалялся от своего дома и это радости не добавляло. Казалось, будто несколько лет проторчал он в ненавистном Урахае, выполняя самые тяжёлые и грязные поручения, на которые не хотели посылать монголов.

Теперь Сиантоли тащился по желтой степи на север. Была одна отрада — с каждым днём становилось всё прохладнее, а через десяток дней всадники увидели на земле снег.

Войско двигалось несколькими колоннами, широко рассыпавшись веером по степи, чтобы всем лошадям хватало корма во время движения. Монгольские кони хватали траву прямо на ходу, даже под всадником или вьюками, а запасные и боевые лошади, которые вовсе шли без поклажи, всегда были сыты вдоволь.

Езда на лошади в течение целого дня не утомляла Сиантоли. Во время похода было даже меньше забот по управлению десятком, и он использовал монотонное движение для размышлений или воспоминаний.

Сиантоли в походном седле с того самого набега на хунгиратов. Ему тогда досталось четыре кобылицы, две коровы, повозка с войлоками и воловьими шкурами, железный котёл, и кое-что из утвари. В плен он взял женщину с дочкой лет тринадцати, чтобы ухаживали за скотиной и работали на огороде, и мальчишку лет десяти, в качестве пастуха. Но малец оказался зверёнышем, пытался удрать, кусался, отказывался есть. Пришлось сооружать колодку, связывать. Женщина гладила маленького плосколицего по голове, что-то говорила, уговаривала, но он был упрям и зол, как камышовый кот. В первом же чжурчжэньском селении Сиантоли обменял его на пожилого киданя. Правда, пришлось добавить ещё хорошее монгольское седло.

Вся деревня вышла тогда встречать победителей. Большой был праздник! Сиантоли гордился своими подвигами и добычей. Чикчиги бросилась на шею, тут же надела подаренные бусы. Жена же лишь сделала вид, что довольна подарками, но даже не пошла хвалиться перед соседками. Весь день занималась разбором вещей и устройством рабов, а про мужа за делами вроде забыла. Тогда-то Сиантоли понял, что никогда не будет желанным для жены брата. На следующий день он записался в постоянный военный отряд.

Друг Дзэвэ с плохо скрываемой завистью рассматривал и ощупывал обмундирование, выданное Сиантоли с казённого склада. Конечно, это были не новые вещи, но сидели они на нём красиво, и сам он в них чувствовал себя уверенно, особенно, на лошади. Дзэвэ тоже пожелал служить. Отец его, благородный Ши Даоли, потомок князя Баохоли, переселившегося с реки Ялу ещё двести лет назад, не поощрял игры сына в войну, хотел поберечь. Но Дзэвэ недаром носил такое имя — «Оса», пообещал отцу, что сбежит на войну в одиночку, и вскоре стал командиром десятка конных лучников, в котором служил Сиантоли. А после похода в южные области для разгона восстания подлых сунцев, не желавших приносить пользу императору Великой Цзинь, Дзэвэ повысили до ранга командира сотни. Он очень гордился своим положением, но дружбу не забыл, и назначил Сиантоли десятником.