Фаддей Булгарин - Димитрий Самозванец [litres]

Между тем во дворце уже настало смятение. Лжедимитрий, услышав колокольный звон, вскочил с постели и спросил о причине. Шварцгоф сказал ему, что в Москве пожар. Лжедимитрий подошел к окну и увидел толпы вооруженного народа, бегущего ко дворцу. Басманов вбежал в комнату и сказал:

— Государь! мятеж! Ты не верил мне!

— Поди и узнай причину мятежа, — сказал хладнокровно Лжедимитрий. — Чего хотят от меня эти бессмысленные? Если требования их справедливы, я выслушаю и удовлетворю!

Басманов выбежал в сени. Там теснился уже народ и дрался с телохранителями, которых было не более тридцати человек.

— Веди нас к обманщику, выдай своего бродягу! — закричали из толпы. Басманов велел страже запереть двери и защищаться до последней капли крови, а сам возвратился к Лжедимитрию.

— Все кончилось! — воскликнул Басманов. — Хотят головы твоей. Спасайся! Я умру верным тебе! — Басманов схватил меч и хотел бежать к телохранителям, но Лжедимитрий бросился ему на шею.

— Друг мой! верный мой Басманов! — сказал он сквозь слезы. — Спасайся ты! Ты усладил грозный час испытания, может быть, последний час жизни моей своею преданностью! Я счастливее Годуновых! Я имею друга в опасности! — сказав сие, Лжедимитрий обнажил саблю и устремился к народу. Двери растворились, и явился царь в польском полукафтанье. Он погрозил народу саблею и гневно сказал:

— Прочь, безумцы! Я вам не Годунов! Первый, кто ступит вперед, падет здесь мертвый!

— Бей обманщика! — закричали в толпе, и несколько выстрелов повергли на землю храбрых телохранителей. Басманов втащил Лжедимитрия в комнату, а сам вышел в сени и прихлопнул двери. В толпе народа Басманов увидел ближних бояр царских. Князя Василия Ивановича Шуйского не было с ними. Басманов подошел к боярам и сказал:

— Что вы это затеяли? Не вы ли целовали крест на верность царю? Не вы ли пользовались его милостями? Что ожидает вас в этом мятеже? За вероломство и неблагодарность вас ждет казнь Божия, а мятеж доведет вас до величайшего из зол, до безначалия! Сами себя предаете вы на жертву разъяренной черни, которая в слепоте не знает ни врагов своих, ни благодетелей. Смиритесь, одумайтесь: я ручаюсь вам за милость царя! Ты, князь Василий Васильевич, ты, Михаила Глебович, помогите мне усовестить братий наших! А ты, Михаила Татищев, вспомни добро мое, вспомни, что я спас тебя от заслуженной ссылки! Помоги мне вразумить заблудших! Бояре молчали и поглядывали друг на друга. Народ прекратил драку с телохранителями.

— Злодей! Иди во ад вместе с твоим царем! — возопил Татищев, ударил Басманова ножом в сердце, и он упал на землю, облившись кровью. — Руби, коли! — воскликнул Татищев и бросился на телохранителей. Народ напал на них с ожесточением, они были подавлены числом и изрублены на части. Народ выбил двери и вторгнулся в царские палаты.

Царица Марина, полуодетая, с ужасом внимала народным кликам, колокольному звону и выстрелам. Окружающие ее женщины плакали и молились. Вбежал Осмольский с саблею в руках.

— Спасайтесь! — воскликнул он. — Мятеж! Русские напали на поляков в домах их и режут всех без пощады. Требуют головы вашего мужа!

— О, Боже! Спаси нас! — сказала Марина. — Что станется с отцом моим и братьями? Осмольский, зачем ты пришел сюда? Укройся!

— Место мое здесь. Я должен защитить вас или умереть! — отвечал Осмольский.

— Ради Бога, спасайся, Осмольский! — воскликнула Марина. — Неужели я должна лишиться всего, что мне драгоценно? Мятежники уже во дворце. Они меня не тронут! Я им не сделала никакого зла. Царица Московская, я должна умереть достойною моего сана; не потерплю уничижения! Пани Хмелецкая, подайте мне венец царский.

— Перестаньте думать о земном величии! — сказала Хмелецкая, — и в сию годину опасности помыслите о Боге, о будущей жизни!

— Подайте мне венец царский! — повторила Марина гневно. — Пусть умру с ним, и тогда — цель моя достигнута!

— Венец царский не спасет вас, — сказал Осмольский. — Мятежники не признают мужа вашего царем, называют его обманщиком, самозванцем! Я говорил вам об этом еще в Кракове!

— Не боюсь смерти! — воскликнула Марина. — Однажды венчанная на царство, не могу и не хочу быть ничем другим. Пусть лучше умру, нежели решусь возвратиться в отечество и войти в разряд польских шляхтянок!

В это время народ стал стучать в двери. Осмольский остановился у порога.

— Друг мой! спасайся! — воскликнула Марина, забывшись и бросясь на шею Осмольскому. Женщины оттащили ее. Она надела венец царский, прикрылась царскою мантией и села в кресла. Вдруг ударили ломом — и двери разверзлись. Народ хотел ворваться в комнату, но Осмольский остановил его и ударом сабли поверг на землю первого высунувшегося из толпы.