Тодор Харманджиев - Спартак — фракиец из племени медов

— Куда мы идем?

Он наклонился к ней:

— Туда, где еще никто не бывал.

Она замерла в его руках. Если лесу нет конца, то не будет конца их дороге...

Приподнявшись, она попыталась заглянуть ему в лицо, словно хотела прочесть там то, что и без слов было ясно. Потому что есть и такие прекрасные истины.

— Но скажи мне, куда ты несешь меня?

Их лица почти касались друг друга:

— Туда, где мы будем одни, и, быть может, еще зеленый бог лесов. Я опущу тебя у какого-нибудь родника, и когда ты глянешь в него, вода станет еще чище и прозрачнее от твоего взгляда.

Она вздрогнула:

— Мне страшно.

— Чего ты боишься?

— Я боюсь бога лесов.

— Да, мы вошли в его владения. Но мы ничего у него не возьмем. У него так много деревьев, а мы присядем в тени одного, и когда уйдем отсюда, оставим ему это дерево.

— Я не потому боюсь его. Он станет нам завидовать, потому что мы любим друг друга, а разве не завидуют таким, как мы?

Спартаку вдруг показалось, что кто-то невидимый наблюдает за ними из каждого лесного уголка. Смотрит с вершины какого-нибудь дуба, куда они идут, следит за каждым шагом, каждым движением. Или глядит на них через какой-нибудь просвет в чаще, ополоснув лицо в чистом ручье, потому что только чистыми глазами можно смотреть на него и на Родопиду.

Зеленый бог лесов!

Он своим дыханием колышет листву и птичьи перья.

Он сидит на каждой ветке. Смотрит с каждого дерева, шепчется с каждым листком.

Зеленый бог лесов! Властелин всех лесных тайн.

Да, он, конечно, завидует сейчас Спартаку. Потому что тот, кто несет на руках Родопиду, заслуживает зависти. Она обнимает его за шею, и он чувствует ее дыхание, ощущает биение ее сердца и трепет ее души. Она сказала ему, что без него ей будет очень трудно, и он верит ей, потому что так оно и есть.

Лес молчит, прячет свою улыбку, свою красоту, свою нежность.

Она крепче обвила его шею руками.

— Будет ли этому конец?

— После каждого конца в нашей жизни будет новое начало.

— Позволь мне всегда быть с тобой.

— Ты всегда будешь со мной.

Между деревьями появился просвет, стало светлее.

Кончились лесные таинства.

Кончилось прекрасное путешествие в неведомое.

Кончилось уединение.

С ветки спорхнул дятел и как будто разбрызгал в синем воздухе желтые, зеленые и красные капли.

Спартак высоко поднял девушку на руках.

Он был убежден, что в последний раз несет ее туда, где она будет без него, и что на следующий день снова вернется к нему, чтобы не исчезать больше никогда.

На опушке он опустил ее на землю.

Оставалось еще немного времени, чтобы посмотреть друг на друга, помолчать. Потому что пора уже было расставаться.

Лицом к лицу, совсем близко, они уже и сами не понимали, грустят ли они от того, что им надо расставаться или радуются, что завтра встретятся снова...

В глазах у Родопиды появился влажный блеск, но она улыбнулась:

— Я не должна плакать, правда?

— Если только от радости.

— Но почему от радости — и слезы?

— Потому что нам надо расстаться. Но пусть это расставание будет последним.

Он через силу улыбнулся, потому что и ему было грустно.

— Ничего, — добавил он, — до завтра не так уж долго ждать.

Он нежно провел рукой по ее волосам.

Эта ласка должна была остаться с ней, как невидимый венец любви. С этим она уйдет, чтобы ждать завтрашней встречи. С этим она явится к своему отцу, когда они вместе предстанут перед ним.

Он сказал:

— С завтрашнего дня нам нечего таиться... Пойдем вместе к твоему отцу, и я буду просить тебя у него.

Ему не хотелось идти домой... ведь здесь, в этом лесном уголке, еще осталось что-то от недолгого пребывания Родопиды. Ее образ словно еще витал здесь, неуловимый, невидимый — и в то же время реальный, осязаемый.

Спартак постоял, думая о девушке. Встреча с ней еще не стала воспоминанием. Трудно было поверить, что только что они стояли рядом... так распорядилась сама судьба. Неужели это окончилось?.. Ушло?.. И больше никогда не вернется?..

Он пошел вдоль русла реки — туда, где берег порос ивняком, дубами, платанами. Там, где кончалась эта лесистая полоса, далеко вокруг простирались заливные луга. Трава на них была уже скошена, и тут и там, словно огромные островерхие шапки, стояли стога только что убранного сена. Через вершины стогов были крест-накрест переброшены связанные по две длинные жерди. Они держали стог и мешали ветру уносить еще не слежавшееся сено.

Спартак побродил немного вдоль лесистой каемки луга и пошел к чешме. Только сейчас он почувствовал жажду.