Валерий Старовойтов - Возмездие [Повесть и рассказы]

— Слава Богу! Очухался, сердешный!

На беленом потолке вспыхнула лампочка. Девушка умело ввела в вену лекарство, приговаривая с украинским акцентом: «Отец, усе буде сладно, завтра из Бакчара „скорая“ придет и отвезет вас в районную больничку!»

— Спасибо, дочка, но мне срочно в Парбиг надо по делу! — Иван Петрович слабо улыбнулся.

— Я же тебе давеча говорил, что товарищ ученый интересуется ссыльными, как дядья твои! — Дед присел на корточки и подбросил дровишек в топку округлой угловой печи «атаманки».

— Ему отдохнуть надо, Петр Дмитриевич, а не про ссыльных вспоминать!

— Так пущай отдыхает, а ты можешь до дому сбегать, детишек проведать, а я пока помолюсь за его здоровье, да присмотрю тут за печкой.

Когда медсестра вышла, дед достал из брезентовой сумки икону в чистой тряпице, зажег свечу, аккуратно выставив церковную утварь на прикроватную тумбочку и начал молиться, осеняя себя двуперстным знамением. Варенцов понял, что у его изголовья глубоко верующий кержак. Он изучал обычаи старообрядцев и знал, что после разгрома в начале восемнадцатого века Керженских скитов старообрядцы десятками тысяч бежали на восток — в Пермскую губернию, значительно позже и дальше расселившись по всей Сибири до Алтая и Дальнего Востока. В прошлом году профессор Томского государственного университета Иван Петрович Варенцов оппонировал диссертанту как раз по вопросу заселения Сибири. Его позиция была непримиримой в том, что именно кержаки являются одними из первых русскоязычных жителей Сибири, «старожильческим населением».

Под бормотания старика и мерцание свечи Варенцов уснул, а когда проснулся, яркое солнце играло в узорах на окне, расписанном морозцем. Побаливала голова, но температуры не было, хотелось нестерпимо в туалет. Иван Петрович поднялся с кровати. Старушка мыла пол в коридоре и помогла облачиться в тулуп, сопроводив больного до «нужника» на улице и обратно до кровати.

«Нет, в городе, даже таком умном, как Томск, нет таких сердечных людей, как здесь, в деревне. — Иван Петрович пытался вспомнить, что произошло с ним в автобусе. — Да, похоже, выключился, и где меня так угораздило простыть?» И тут его осенило: «Ну, конечно же, взмок тогда в телефонной будке, когда Меркулову звонил, а потом бродил по городу, размышляя над извечным вопросом русского интеллигента: „Что делать, и кто виноват?“».

Через неплотно закрытые двери палаты и кабинета фельдшера доносились слабые голоса: один знакомый — того доброго старика, под молитвы которого я заснул, а второй? Варенцов хотел было пройти мимо, но речь за дверью шла именно о нем:

— Так они интересуются семьей Усковых! Разрешите папиросочку, гражданин начальник!

— Форточку открой и продолжай, только смотри, не ври. Снова закрою! — Начальственный голос был холоден и резок.

— На кой мне врать-то! Мне в 1931-м уже шестнадцать годков стукнуло, парень куды с добром был. Все помню. Летом это было, в аккурат на медовый спас. Бунтовщики во главе с Усковым в нашу деревню прибыли. Вооружены были винтовками и наганами. Мужиков из изб с матюгами и под стволами согнали на улицу, а деревня наша в одну улицу тогда была. Ну и сказали, что восстание начинают за советскую власть, но без коммунистов. Кто с ними в отряд не пойдет, тот супротив против правого дела значит, и его дом спалят. А мы токма отстроились. Чего делать-то? Тятя с братом и пошли, а меня мать в подполе заперла.

— Как же ты все это слышал, коли в подполе отсиживался?

— Истинный Бог, не брешу, да и закрыла после, когда брат за топорами да вилами вернулся, ну как за оружием.

— Ну, а дальше что было?

— Они на Парбиг двинули, но в засаду попали, тятю того, наповал, пуля прямо в сердце. Доложу тебе, по рассказам очевидцев, лютый бой был там под Высоким Яром! Татары из Тигино дрались, как бесы! А когда подкрепление из Новосибирска или Томска, не помню точно, пришло, всех разбили и по тайге рассеяли. Там братишка и сгинул. Царствие небесное!

Послышалось бормотание и начальственный окрик: «Прекратить, не в церкви! Больной что?»

— Профессору ничего я не рассказывал, истинный крест! Да и слабы они очень.

В наступившей тишине послышался рокот вертолета.

— Сестра, давай распишусь. Забираю твоего ученого в больницу! Какую-какую? Психиатрическую, милая! У него от температуры мозги расплавились, бегает по области и героев ищет, которые в здешних местах против построения социализма и заветов Ленина нашего брата убивали. Дед, дуй в сельсовет и скажи, что оперуполномоченный КГБ по району приказал машину подать.