Галина Шестакова - Малахольная

Ольга, сжимая сломанную помаду, слушала с закрытыми глазами. Она наполнялась пылью табачной фабрики, тоской работниц и куражом Кармен. Она чувствовала, как Кармен любила и дразнила. Ольга и была Кармен. Она умирала, и пела.

Когда раздались аплодисменты, ученицы вскочили с мест и стали толкать Ольгу еще не очнувшуюся от переживаний.

Она молчала всю дорогу, неся в себе оперу. Девочки в вагоне поезда обсуждали наряды женщин, город, и то, как было бы хорошо переехать из деревни, но Ольга не слышала их. Училка тоже молчала. Она смотрела на Ольгу и думала, что нужны новые туфли, и нужно ехать искать Боречку.

Ольга брела со станции до дома, в полной темноте постоянно спотыкаясь. Так было даже лучше, что темно, в душе у нее продолжала петь Кармен, то громко и надменно, то тихо – умирая. Дома, отец посмотрел на невменяемую дочь и сказал:

– Больше не пущу.

Мать вздохнула, но про себя согласилась. Не дело девке жизнь портить городскими впечатлениями. Надо замуж и детей.

Ольга не спала всю ночь. Точнее она проваливалась на какие-то краткие мгновения и с криком просыпалась от того, что ее убивают. Утром встала хмурая, разбитая и с синяками под глазами.

Месяц она говорила только об этой опере или молчала, уставившись в одну точку. После этого ее стали звать Кармееен, противно растягивая гордое «э», в блеющее, долгое «е».

Училка на выходные стала ездить в город и перестала вести дополнительные занятия с ученицами, ссылаясь на страшную занятость. А через полгода вышла замуж и уехала из деревни.

После смерти матери, когда работала уже лет десять дояркой, Ольга разбирала барахло на чердаке. Надо повыкинуть старое, убрать мамины вещи, да и отцово тоже все лишнее убрать. Что можно, уже давно раздали. Отец умер еще пять лет назад. Хороших-то вещей особо не нажил. Но выкинуть рука не поднималась.

Ольга сидела среди пыльных коробок, в дранный тапок набилась иссохшая земля, которой был засыпан потолок избы на чердаке – для тепла. И думала.

Мать прожила без любви, и она Олька, так и не встретила любви, как ждала. Ну, бегала по воскресеньям встречать малайку [1] Маленький паровозик с несколькими вагонами. , на которой из города приезжал Петр. Два месяца бегала. Он кылосовский, после училища поступил в городе в техникум и на выходной приезжал к матери. Но выходил на остановку раньше, в Мартыново. Тут его ждала Олька. Одевалась нарядно, помадой красилась. Они шли по дороге до Кыласово – исхоженные уже много раз восемь километров – и держались за руки. А потом она шла обратно. Одна.

Это было такое тихое счастье. Но была ли это любовь, как у Кармен, Олька не знала. Петр был красивый. И ухаживал красиво. Изредка привозил из города всякие женские мелочи в подарок. И помаду. Нравилось ему, когда у девушки губы яркие. Они шли по пыльной дороге, целовались и держались за руки. Она все ждала, когда Петр познакомит ее с матерью.

Точнее, Ольга хорошо знала его мать, она тоже работала дояркой, и практику Ольга проходила у нее в бригаде. Но официальное знакомство с матерью, переводило отношения Ольги и Петра совсем в другой статус. Но это все никак не случалось, а разговаривать Ольга стеснялась.

Мать, видя страдания Ольги, собралась уже, было сама поговорить с будущей сватьей о молодых. Но Ольга перед решающим разговором вернулась домой в слезах. Ничего не объясняла и строго запретила матери какие бы то ни было разговоры с матерью Петра.

И только после смерти отца, на тихой године, когда они с матерью первый раз вдвоем выпили водки, Ольга созналась. Что решилась поговорить с Петром о свадьбе, что годы, мол, идут, и деток пора. Но Петр усмехнулся на такие разговоры, и сказал:

– Дашь прямо сейчас, поговорим о свадьбе.

Ольга не ожидала, растерялась. Прислушиваясь к себе, пыталась понять, такая ли это любовь? Что можно дать до свадьбы?

Пока она решала для себя этот вопрос, Петр толкнул ее в кусты и взял силой. Довольно улыбаясь, он застегнул ширинку и потрепал Ольгу по плечу:

– Ну вот, Кармееен и ты отведала любви, – развернулся и пошел не оглядываясь.

Ольга после этих воспоминаний со злости пнула коробку из-под тушенки и размазала слезы. Захотелось нестерпимо выпить – от своей никчемности и сиротства. Коробка развалилась, и из нее выпали письма. Старые письма. Прочитав на конверте получателя, Ольга поняла, что это письма предназначались Ольгиной тетке, сестре матери.

До темноты Ольга сидела на пыльном чердаке, не замечая земли в тапках, и читала. Когда стало совсем темно, Ольга стащила трухлявую коробку с письмами вниз и читала всю ночь. Это были письма о любви. О такой любви, о какой мечтала Ольга, и уже думала, что ее не бывает. Письма были аккуратно разложены и перевязаны веревочками. Тетка сохранила все письма, и пронесла их через всю войну. В последней пачке, в самом конце, было письмо, написанное чужим почерком. Открывая его, Ольга уже поняла, о чем оно. Он погиб, тетке написал однополчанин.